— Мои друзья тебя не касаются.
— Касаются, если я уверена, что они почти до смерти избили человека, когда ты якобы играл с ними в пул.
— Они не могли этого сделать, — сказал Спрингер, не глядя на нее. — Мы действительно играли в пул у Рубела.
— Миссис Кэл скажет мне то же самое, когда я спрошу ее?
— Жены нет дома.
— Рано или поздно она придет.
Лиска пыталась посмотреть ему в глаза, но Спрингер упорно отворачивался. На нем были мешковатые полотняные штаны, знававшие лучшие времена, и серый свитер с эмблемой Сент-Олафа и закатанными до локтей рукавами. Он был не способен даже одеться как следует.
— Какое вообще это имеет к тебе отношение? — раздраженно осведомился Спрингер.
— Я помогаю Каслтону в расследовании этого нападения. Пострадавший должен был встретиться со мной — предполагается, что он хотел сообщить мне кое-что интересное об убийстве Кертиса. И теперь, когда кто-то постарался заткнуть ему рот, мне еще больше хочется выяснить, что он намеревался сообщить. Ты ведь меня знаешь, Кэл. Я, как терьер, гоняющийся за крысой, — не успокоюсь, пока не доберусь до нее.
Спрингер рыгнул и прижал руки к животу. Его взгляд был устремлен на приоткрытую дверь уборной под лестницей.
— Чего ради ты якшаешься с патрульными, Кэл? Ты же детектив и к тому же старше их лет на пятнадцать. Не обижайся, но что они находят интересного в твоем обществе?
— Слушай, Лиска, я неважно себя чувствую. — Он снова посмотрел в сторону уборной. — Не могли бы мы отложить этот разговор до другого раза?
— После того, как я проехала столько миль, чтобы добраться до тебя? — оскорбилась Лиска. — Нечего сказать, гостеприимный хозяин! Впрочем, дом у тебя симпатичный.
Она заглянула в гостиную с камином и мягкими кушетками. Рождественская елка была украшена причудливыми орнаментами и излишним количеством мишуры.
— Должно быть, стоит кучу денег, а?
— Тебе какое дело? — огрызнулся Спрингер.
— Никакого. Но я, например, не могу себе позволить такой дом. А как тебе это удалось?
Улучив момент. Лиска посмотрела ему в глаза и увидела в них тоску. Ей пришло в голову, что Кэл Спрингер, возможно, всегда замахивается на то, что ему не по силам, и его надежды, как правило, не сбываются до конца.
Звук открываемой двери гаража привлек внимание Кэла, и он сразу же стал выглядеть еще более скверно.
— Жена вернулась с работы.
— Да? А чем она занимается? Мозговой хирургией? Хотя нет, в таком случае она смогла бы как-нибудь справиться с отсутствием у тебя здравого смысла.
— Она учительница, — сообщил Спрингер, поглаживая живот.
— Ну что ж, это объясняет ваш стиль жизни. Школьные учителя, как известно, купаются в деньгах.
— Мы достаточно обеспечены, — с вызовом сказал Спрингер.
“Достаточно, чтобы быть по уши в долгах”, — подумала Лиска.
— Но повышение тебе бы не повредило, верно? Хотя после того, как ты напортачил в деле Кертиса, эта перспектива выглядит туманной. Поэтому ты и хочешь баллотироваться в профсоюзные делегаты и показать начальству, что у тебя имеются административные способности?
— Кэлвин? Я пришла, — послышался из кухни приятный женский голос. — Я купила тебе имодиум.
— Мы здесь, Пэтси.
— Мы?
Послышался шорох расставляемых по местам пакетов с продуктами, и миссис Кэл вошла в холл. Она выглядела типичной школьной учительницей — пухлая, довольно невзрачная, в больших очках и с мышиного цвета волосами.
— Я Никки Лиска, миссис Спрингер, — Лиска протянула руку.
— С работы, — уточнил Кэл.
— Думаю, мы встречались на каких-нибудь вечеринках, — сказала Лиска.
Миссис Кэл казалась смущенной, а может быть и встревоженной.
— Вы пришли навестить Кэлвина? У него плохо с желудком.
— Вообще-то, я пришла задать ему пару вопросов.
Спрингер побледнел еще больше. Его лицо походило на восковое, а взгляд был устремлен куда-то в другое измерение, где он, очевидно, видел свою жизнь, крошащуюся, как старый сыр. Миссис Кэл сдвинула брови:
— Каких вопросов?
— Вы знаете, где Кэл был прошлой ночью в районе одиннадцати — половины двенадцатого?
Глаза миссис Кэл под толстыми стеклами очков наполнились страхом. Она обернулась к мужу:
— Что все это значит?
— Просто ответь ей, Пэтси, — раздраженно сказал Спрингер.
Лиска ждала, с тоской думая о своей матери, к которой тоже когда-то приходили с вопросами сотрудники БВД. Она хорошо знала это ощущение беспомощности — чувство, что тебя предали свои же.
— Прошлой ночью Кэлвин уходил с друзьями, — тихо произнесла Пэтси Спрингер.
Позади нее Кэл провел рукой по лицу, пытаясь сдержать вздох облегчения.
— Нет, — Лиска покачала головой, глядя на него, — эти люди ему не друзья, миссис Спрингер. Надеюсь, ради его же блага, что вы мне солгали.
— Довольно, Лиска! — Спрингер встал между ними. — Ты не имеешь права являться в мой дом и называть мою жену лгуньей!
Лиска вынула из кармана перчатки, стала их натягивать.
— Брось их, Кэл, пока ты не увяз окончательно, — спокойно сказала она. — Что бы они о тебе ни знали, это лучше того, что сделали они сами.
— О чем она говорит, Кэлвин? — В голосе Пэтси послышался испуг.
Спрингер свирепо уставился на Лиску:
— Уходи из моего дома!
Лиска кивнула, бросив последний взгляд на аккуратную гостиную и на Кэла Спрингера — человека, которого съедало заживо то, что находилось у него внутри.
— Подумай об этом, Кэл, — сказала она. — Ты знаешь, что они сделали с Ибсеном. Возможно, тебе известно еще кое-что. Позор, что они носят такой же значок, как и мы с тобой. Будь мужчиной и останови их.
Спрингер отвернулся, прижав руку к животу; на его пепельной коже выступил пот. Он ничего не ответил.
Шагнув в холодные сумерки. Лиска села в машину и поехала на восток, в Миннеаполис. Больше всего на свете ей хотелось сейчас очутиться в своем скромном доме, с сыновьями.
Глава 29
— Какие шансы на то, что это кровь Железного Майка? — спросил Типпен, оторвавшись от кружки пива.
Они сидели в “Патрике”, переполненном копами, которые всегда собирались там в пятницу вечером.
— Почти никаких, — ответил Ковач, придвигая к себе тарелку. — Во время выстрела убийца стоял перед стариком, а кровь брызнула в другую сторону. Думаю, Нил Фэллон говорит правду — кровь попала на комбинезон, когда он потрошил рыбу. Но это не значит, что Нил не убивал старика. Может быть, посидев в камере, он решит во всем признаться.
— Из-за уик-энда мы не получим результатов анализа крови до вторника или даже до среды, — вмешался Элвуд. — Если Нилу есть в чем признаться, то, мне кажется, в воскресенье вечером он расколется.
— Исповедь в воскресенье? — Типпен кивнул с глубокомысленным видом. — Очень символично.
— Я бы сказал, очень “католично”, — поправил Ковач. — Ведь Нил Фэллон воспитывался в католической вере. Он не закоренелый убийца, и если прикончил старика, то не сможет долго жить с чувством вины.
— Не знаю, Сэм, — покачал головой Типпен. — разве мы все не живем с чувством какой-либо вины? Мы тащим его на плечах всю жизнь, как балласт, мешающий нам быть счастливыми. Оно все время напоминает нам о нашей ущербности.
— Ну, большинство из нас не убивало своих отцов, — заметил Ковач. — Такую ношу долго на плечах не удержишь.
Он нехотя поднялся.
— Куда это ты? — осведомился Типпен. — Сейчас твоя очередь платить.
Ковач вынул бумажник и бросил на стол несколько купюр.
— Хочу попробовать ускорить кое для кого процесс избавления от ноши.
Рядом с домом Тома Пирса кто-то устраивал рождественскую вечеринку. Только что прибыла очередная группа гостей, и из дома доносились музыка, разговоры и смех. Несколько минут Ковач наблюдал за происходящим, прислонившись к машине и докуривая сигарету, потом выбросил окурок в канаву и направился к двери.
В окнах Тома Пирса горел свет, а его автомобиль стоял на подъездной аллее. Конечно, он мог пойти на вечеринку к соседям, но Ковач в этом сомневался. Пирсу было не до праздников: трудно веселиться с таким грузом горя, потери и вины. Ковач надеялся, что невеста Пирса отсутствует — в одиночестве он был более уязвим.