Черная веревочка
Сельский я, и мечты были сельскими: пастухом думал стать или ветеринаром. Мать дояркой работала. Приедешь с ней на дневную дойку, ляжешь в траву, слышишь, как ветерок пробирается между травинок, стрекочут кузнечики, жужжат пчелы, гудят шмели, коровы жвачку пережевывают…
Может, и до сих пор бы в деревне жил, не случись у нас пожара. А село — не город, другую квартиру не дадут. В то время — в особенности. Вот и сказала мне тогда мать:
— Езжай-ка в город, нет у тебя здесь больше никакого наследства. А уж там-то куда-нибудь обязательно определят…
Уехал. В самом деле, одело, обуло меня государство, бесплатно кормит, учит. И надо же было, глупому, зайти на рынок: многолюдство привлекло, как на празднике сельском.
Хожу, толкаюсь, рассматриваю…
— Кто хочет попытать счастья?.. Кто хочет попытать счастья? — услышал выкрики.
Безногий инвалид сидел на тележке с колесиками и бросал на дощечку черную веревочку — шнурок.
— Кто хочет попытать счастья…
Один здоровяк в солдатской шинели без хлястика ткнул пальцем в шнур.
— Тяни! — хрипит безногому.
— Деньги на бочку! — не хочет тот тянуть.
— Во! — здоровяк показал пучагу смятых денег.
— Кто хочет попытать счастья, кто хочет попытать счастья! — вновь заголосил, не обращая внимания на деньги, безногий.
— Да тяни же, тебе говорят! — злится тот, в шинели.
— Ставка-то триста, а у тебя тут с десятку рваных! — упирается безногий.
— Во… а тут еще сколь! — хлопнул «без хлястика» по карману.
Безногий начал тянуть.
Веревочка с дощечки сползала, сползала, сползала: Все замерли — что-то будет? И вот — фортуна: палец, упертый в дощечку, оказался в середине петли.
— Счастье ваше! — сказал безногий и начал выбрасывать на дощечку деньги. Пятерками, трешницами всю доску загрудил.
Сбежались люди — шумят, охают, ахают. «Без хлястика» брал деньги горстями и небрежно рассовывал по карманам. У безногого в кошельке и после расчета много денег. Целая куча! Посмотрел он тоже как-то небрежно на них, пошелестел по краешкам высовывающихся тридцаток, полсотенных…
— Ничего-о, поиграем еще! — и царственно засунул кошелек в карман.
— Ставка пятьсот, — громко объявил безногий и вновь закричал: — Кто хочет попытать счастья!..
Люди зашумели, заволновались, кто-то начал удерживать того, «без хлястика»: «Хватит, пусть другие попробуют!..».
К доске я прорвался первым. Ткнул в середину веревочки указательным пальцем, тороплю безногого:
— Тяни!
— Деньги на бочку! — предлагает.
— Тяни! — кричу вновь возбужденно, боясь, что кто-то может выиграть целых пятьсот рублей, а моей матери так нужны деньги. Ведь жизнь рушится! — Проиграю — шинель отдам!
— Слышали? — обратился безногий к окружающим. — Если этот птенчик проиграет — мне шинель, а выиграет — ему пятьсот!
— Тяни! — ободряют окружающие и словно бы оправдываются: — Хочет играть — пусть играет!
Веревочка медленно начала сползать с доски. Сейчас, сейчас… Вот она уже совсем выпрямилась!..
Выпрямилась — и поползла, огибая мой палец.
Пустая дощечка, но невозможно поверить: ведь палец-то мой был в середине!..
— Баста — счастье не ваше! — выкрикнул безногий.
В проигрыш никак не верилось, а потом обожгла мысль: «Шинель-то казенная… Что же скажу я в школе-то?!».
Но меня уже тормошили:
— Играть — волк, а отдавать — заяц!
Расстегнули крючки и стянули казенную шинель с плеч.
Я был учащимся спецшколы Военно-Воздушных Сил.
Играл минуты, беспризорничал месяцы, в исправительно-трудовой колонии находился три с половиной года.
В камеру я вошел, хлябая ботинками и придерживая штаны: шнурки вытащены, железные пуговицы, крючки обрезаны, брючный ремень отобран.
Лежали, сидели на матрасах шестеро: как вскоре узнал, три вора, два железнодорожника и попавший за какие-то мирские грехи поп. Железнодорожников (тут же определил по форме), двух парней лет по двадцати, осужденных за прогул на производстве, с приходом ответа на кассационную жалобу освободят. А с ворами с момента этого начинается близкое знакомство: невысокий, голубоглазый — Иван; рослый, плечистый, чуть заикается — Петро; среднего роста, рябой и плотный — Мишаня. Имени попа так и не узнал.
Мишаня сразу же:
— Ну-ка, вынь руки из карманов — чего там прячешь?