4 Последнее письмо из Забыловки Нюра получила больше месяца назад. Писала мама, передавала хорошие пожелания ей и внуку от отца. Отец был очень упрямым человеком. Мог ли он навестить дочь за десять лет, не звали ли его с матерью погостить молодые? Не хотелось ли ему повидать своего внука? Мог. Звали. Хотелось до болезней. Но не приехал и жену не пустил. А Нюре, что мешало ей навестить за десять лет своих родителей? Некогда было? Закрутилась?.. Что ж, прошло десять лет. Теперь, быть может, он (отец) и простил свою непутёвую дочь за раннюю (не в браке) беременность, за женитьбу без благословления, за - в буквальном смысле - побег её из деревни. Мама писала, что простил. Ещё она писала, что отец стал сдавать, годы брали своё. Кстати, Нюра была единственным, к тому же ещё и поздним ребёнком в семье, и отцу уже было под семьдесят, матери - за шестьдесят. Какая странность, но Нюра отчётливо увидела это письмо в сегодняшнем сне, мало того, прямо во сне, она ещё раз перечитала его. До последней точки. Да, мама сообщала одну радостную новость - недалеко от Забыловки начали монтировать железную вышку, и вскоре в деревне должна была появиться сотовая связь. Старики уже приобрели мобильный телефон, номер прилагался. В дверь комнаты стучались - барабанила баба Вера. - Аня, тебя мужчина спрашивает. Выйди. - Иду! За порогом переминался с ноги на ногу «Ихорёк», он виновато улыбался. Нюра не могла сообразить как себя вести: сначала она хотела захлопнуть перед его носом дверь, убежать и спрятаться под кровать со спящим Андрейкой. Потом она решила признаться о своём визите в его дом - ему, а заодно и полиции. Только вот вызывать полицию сейчас, или самой туда отправиться? Или он («Ихорёк») её доставит туда? Поведение толстого владельца магазинов расставило всё на свои места. - Анна... Аня, я сожалею, что так получилось. Держи. Здесь твои отпускные. Нюра с удивлением уставилась на протянутый ей конверт. И на неё вдруг напала икота. - Бандюганов... ик... поймали что ли? А как же... ик... суд? - Никого не поймали. Бери-бери, я не обеднею. - С-спасибо, И-игорь Михайлович. - Водички попей. Ты давай отдыхай и выходи на работу, Аня. Олеся одна зашивается. А у меня в доме собаки спят без задних копыт. День скоро, а я разбудить их не могу. Мясо на носы положил, бесполезно, лишь слюни пускают. - С-собаки? - Собаки. Две овчарки немецкие. Эх, завидую я тебе, Анна! Лето! Почти уже. А тут... Деньги, деньги, деньги! Их надо делать. Их надо делать!.. Может, раньше из отпуска выйдешь - я компенсирую? - Я к родителям поеду. - Ну да. Завидую, - привычно красный и потный, не окончательно плохой, как оказалось, толстяк привычно рубанул рукой воздух и скатился вниз по лестнице. А Нюра, без всякой икоты, истошно заорала вглубь квартиры и сама испугалась своего крика: - Баба Вера, сварите кашу Андрею! Мне надо срочно на жэдэвокзал! Баба Вера, понятное дело, тоже испугалась такого ора. Нюра кинулась к ней, зашептала, успокаивая, счастливая: - Я быстренько за билетами на такси сгоняю, баба Верочка. Мы с Андрюшкой едем на Алтай, к моим родителям. В гости! Билеты ей достались на завтра. На вокзале Нюра попыталась дозвониться до родителей - в тысячный раз, и, о чудо! в мобильнике раздался мамин голос: - Доча, это ты? ...................................................................................................................
По дороге с вокзала Нюра остановила такси у места своей работы, печально известного магазинчика. Рабочий день был в разгаре, и поэтому покупателей хватало, и, тем не мене, Олеся с радостью увела Нюру в подсобку. Олесе не терпелось услышать новости от Нюры, а та загадочно улыбалась. - Как... прошло всё, подруха. Храбанула сатрапа? - Нет, не храбанула. Он сам мне «повторил мои отпускные». - Ба! - Олеся плюхнулась на тот самый ветхий стул, и он со страшным треском развалился. Олеся заохала, а потом дико заржала. Захохотала и Нюра, но не забыла помочь подняться на ноги коллеге по работе. - Неужто повторил?! - Повторил. - И ты теперь с сыном к родителям рванёшь? - Рвану. - Ох, - Олеся погрозила пальцем, - сдаётся мне, Анютка, вернёшься ты только за трудовой книжкой. Кстати, если надумаешь коммуналку свою продавать, имей меня в виду. - Поживём, увидим. Я что зашла, Лесечка. Подарок у меня тебе. - И Нюра повесила на шею уроженке Луганска серебряную цепочку с иконкой. - Ты крещённая, Леся? - Крещённая. У меня и крестик... где-то лежит. - А ты носи крестик. И иконку эту носи, она тебя спасёт и поможет тебе. Олеся сглотнула слюну: - Что-то душновато мне как будто стало. - Ничего, терпи. Всё будет хорошо... Ну, я побежала. До встречи! - До встречи, подруха. .............................................................................................................