Есть в сборнике произведения, которые лишены юмора. В них преобладает драматизм, жесткий и бескомпромиссный, замешенный за закваске, взятой из обыденности, далеко не всегда честной и справедливой:
«- Много лет тому назад жена этого старика на сносях была. И вот подпёрло рожать ей. Старик тогда был вовсе не сумасшедшим, а вполне нормальным молодым мужчиной. Вывел он свою беременную жену из дома, усадил её на лавочку, а сам рванул к председателю - в «скорую» звонить. Плохо стало его жене, кричала она. Пока тот дозвонился, пока из райцентра приехала «скорая», в общем, умерла она... Случилось это осенью, помню: дождь лил. Времена тогда были такие, сынок, на всю деревню два телефона: у председателя да в управе. После смерти жены и начал наш сосед слабеть умом. История, рассказанная матерью, потрясла меня. И тут я кое-что вспомнил: - Мам, подожди, но ведь моя бабушка слыла повитухой. Она что - не могла принять роды у бедной женщины? - Не могла. Она была единственной в нашей деревне повитухой и как раз в это время принимала роды у другой женщины - у меня. Тебя я рожала, сынок...»
Одним из любимых приемов автора является использование тавтологий. В тексте встречается довольно много повторов, которые сперва бросаются в глаза и кажутся стилистическими ляпами («И животик, и головку, и ручки, и ножки и... так далее она тщательно набила ватой. И глазки-то ему пришила, и носик, и ротик, и... так далее»), но потом становится ясно, что они сделаны не просто так, а вполне специально: «А «так далее» вообще оторвала с корнем. Садистка!» или «весёлая невозмутимость весёлой женщины».
В некоторых текстах Олег Пряничников предпочитает не просто говорить без прикрас, но и не стесняется в выражениях, что так же можно назвать отличительной особенностью сборника:
«- Чуть не съе...лись, - посетовал бритоголовый амбал. Он швырнул Димку к ногам Банщикова. Тут же другой амбал выпнул из леса хромающего Валентина. - Козлики, вы знаете кто я? - смакуя каждое слово, заговорил Банщиков. - Уверен, что знаете. Вы воруете у меня титан, козлики. Разве вас не учили в детстве, что воровать нехорошо?»
Большая часть его героев не имеет ничего против драк и потасовок:
«- Клюевка. Моя бабка, покойница, соседкой тебе, Катерина, была. Я внук её, студент. Ты меня вспомнила, Катерина? - А-а-а, студент?! - лобастый детина вытащил из карманов свои огромные кулаки и учащённо засопел. Дальше было много шума и возни, но особенное впечатление на прохожих произвёл визг женщины с сумками, визг семнадцатилетней девушки Катьки. В дверь своей квартиры Столетин звонил долго. Его разбитый нос не дышал, грязь валилась с него ошмётками».
И даже птички, живущие в клетке, говорят по фене и, вполне логично носят имена типа Херя: «А меня и учить не надо, у меня это врождённое. Мой папа, я так фенькаю, такой же, все его гены ко мне перешли. И привычки. Кстати, ёкарный бабай, закурить не будет?»
Подводя итог нужно прежде всего сказать, что каждый рассказ и каждая миниатюра, которые вошли в сборник, имеют свой отдельный и не связанный с другими историями вывод. Одни, действительно, наталкивают на философские размышления о жизни или вызывают определенные эмоции: «И вот однажды, не сговариваясь, в один и тот же день, в одно и то же время, Владлен и Валерия пришли на старое место их свиданий. К фонтану, дно которого сверкало монетками, или к памятнику Пушкина, возле которого сумасшедший поэт декламировал свои стихи, или к часам-цапле... Да важно ли это? Они встретились, и протянули друг другу ёжиков-уродов, и, ужаснувшись, рассмеялись. Она хохотала, держа на распятой ладони Валерьянку, он ржал, с любопытством вертя Владурака. Они помирились. А мне кажется - Вуду их и помирил». Другие кончаются вовсе не характерным для современной литературы «продолжением следует...» и не вопросом, как завершают свои творения многие писатели, стремясь навязать читателю необходимость думать (а ведь современный читатель любит это дело не очень), а некоторой чертой, подведенной самим писателям, и мы должны просто принять его сентенцию, независимо от собственного согласия или понимания финала. Ведь Олег Пряничников нередко подводит итоги, которые становятся неожиданными, как в рассказе «Разговор в курилке», где два старичка ведут бессмысленную беседу, производя впечатление людей не вполне нормальных, но: «Вторую ли, третью неделю эти два чудесных старика пребывали в больнице. Вы не подумайте, что у них с головой не всё в порядке - не страшные урологические заболевания и только». А иногда они вызывают скорее недоумение, так как трудно разобраться, что конкретно хотел сказать автор, а, главное, с какой целью: «Я ел бутерброд и любовался ею, моей очень кругленькой женщиной. Я любовался тем, как она варила макароны, заправляя их сахаром и конфетами. Скорее бы ты уж родила, - сказал я и глупо улыбнулся».