— Кириллов меня давно знает. Он сын богатого казака из Мергеневки. Когда-то я пас их скот. Бывало, он не раз замахивался на меня, но я в долгу не оставался. Как-то раз за неуплату увел у них коня. Много лет прошло… А сейчас бывший мой хозяин стал орать на меня: «Конокрад!»— «Если ты такой сильный, то красным лучше покажи свою прыть! — сказал я в ответ. — Не то завтра они спустят с тебя штаны, надают горячих и заставят пасти лошадей». Ну и пошло, пошло…
— Повздорил с Кирилловым, а мстить решил Гаруну?
— С Кирилловым я в расчете. А Гарун должен исчезнуть с лица земли. Он копает мне яму. Все припомнил: и то, что я в шестнадцатом году гнал в шею волостного Лукпана, и то, что убежал с окопных работ, — все. Ты, говорит, снюхался с красными. Обещал повесить меня.
Об остальном Губайдулла не стал расспрашивать. Он живо представил себе, как этот неукротимый и дерзкий сын степей не только опозорил Кириллова — начальника штаба войск Жанши, но и не побоялся стычки с самим полицмейстером Гаруном. «Поймают его — будут судить. А как судят они — всем известно. Где бы его укрыть, как спасти? Ведь и со мной они считаться не станут…»
Мысли Губайдуллы перебил Мамбет.
— Губа-ака, скажи, где сейчас Галиаскар? Я присоединюсь к нему. И не один, а со своими приятелями из ханского войска.
Многоопытному учителю, неплохо разбиравшемуся в сложностях жизни, желание Мамбета примкнуть к Галиаскару показалось единственным спасением для него. «Но где сейчас Галиаскар? Как выведет Мамбет своих друзей из отряда хана? Вдруг попадется им в лапы? Вдобавок еще и Гаруна-тюре решил убить. Опасности там и здесь, надо основательно все продумать».
— Послушай, Мамбет. В укромном месте, в степи, стоит один наш хуторок, неприметный, чистенький такой — хорошо в нем. Советую пока устроиться тебе там. Кроме табун-щи ков, никто не заглянет. Пищу тебе доставят джигиты, а об остальном — поговорим после.
Помедлив, Мамбет согласился, хотя на уме у него были совсем другие планы. Он задумал такое, что вскоре удивит, ошеломит всех, об этом начнут с восхищением говорить во всей округе.
Он сразу выехал в сторону Кашарсойгана, в четырех-пяти верстах от озера Камысты, разыскал хуторок, внимательно оглядел окрестности, но не остановился здесь, а с наступлением сумерек отправился в город.
У некоторых людей завидная способность: сказано — сделано, задумал взять возьмет, обещал отдать — отдаст. Такие люди беспощадны к своим врагам, в долгу у них никогда не остаются: или растопчут ненавистного, или сами погибнут. Они обычно не склонны обдумывать каждый свой шаг, не взвешивают все трезво, а сразу приступают к действию. К таким людям принадлежал и Мамбет.
Добрый совет Губайдуллы: «Побудь пока на хуторке, об остальном поговорим после», Мамбет пропустил мимо ушей. Собственно, не за советом приехал он к учителю, а всего лишь по старой привычке, чтобы рассказать о случившемся и о том, что задумал. Но совет учителя пригодился, и если бы Губайдулла знал, для чего, то не советовал бы.
«Место, где стоит хуторок, неприступно, как крепость, за ним тянутся пастбища, там пасутся несметные табуны. Ты. Кириллов, назвал меня конокрадом. Подожди, голубчик, я покажу тебе, какими бывают настоящие конокрады! Угоню полковых коней, пешим тебя оставлю. Найди потом зернышко проса в жнивье! Ищи, свищи! Пригоню коней в табуны Кабыла и Наурызалы, через несколько дней перегоню их в горы Акшат, а потом дальше, за Акбулак в сторону красных соколов. Попляшешь, милый!»— думал Мамбет, пустив коня шагом, чтобы дать ему остыть. Сейчас он вовсе забыл о Гаруне-тюре, весь гнев его был обращен на Кириллова.
«Когда я свалил, подмял его под себя, он, собачий сын, лежал подо мной и говорил: «Отпусти, Мишка, я только в шутку назвал тебя конокрадом». Когда я отпустил, он собрал всех парней Мергеневки и меня до смерти избили в степи. Провалялся в степи я день и ночь и еле дополз до избушки деда Митрея».
— Вот след их зверства, — глухо сказал Мамбет. слегка дотронувшись камчой до изуродованного уха.
«Надо было взять вчера собаку за глотку и тут же прикончить. А потом посмотрел бы я на этих господ в погонах. Ладно, задним умом всякий крепок. Сам виноват, нечего было жалеть! А если теперь попадусь ему в когти, не задумается, сразу к стенке поставит!»
Сколько раз избивали Мамбета! Сколько лишений, жестоких терзаний он перенес! О таких людях говорят: прошел огонь и воду. А испытав все, он теперь ничего не боялся. Понятны его бесконечные стычки с высокопоставленными чинами — слишком глубоки и явны были бесчисленные обиды, боли, унижения и оскорбления, изведанные, перенесенные им с самого детства.