С промежутками в минуту Марсианин выпустил пять или шесть ракет, и вернулся обратно, попутно объяснив:
— Если Лак-Жак еще работает, он меня засек, и скоро здесь будет.
— А если не работает? — невинным голосом задала вопрос Голди.
— Тогда он скоро здесь не будет, — ответил Марсианин, и принялся закручивать красный штурвал.
Оказалось, что сказав «скоро», Марсианин не покривил против истины: он даже не успел снова усесться за пульт, как на безжизненном черном фоне скользнул длинный и узкий серый силуэт, оставляющий за собою расплывающийся шлейф дыма, а когда этот силуэт приблизился, так что можно было различать детали, Андреа ахнул про себя.
К «Пронзателю Вселенной» приближалась ракета — именно ракета с остекленным носом и круглыми иллюминаторами в борту. Плавные обводы нарушали только две орудийные башни и торпедный аппарат, уступами размещенные следом за пилотской кабиной. Треугольные стабилизаторы украшали большие красные звезды, а рядом с овальной дверью красовалась надпись «Морально Устойчивый».
— Плохи дела у Жака, предпоследний в ход пошел, — откомментировал зрелище Марсианин, и объяснил:
— Он в свое время у коммунистов базу купил по дешевке, вместе с бригадой старых эсминцев: «Верный», «Надежный», «Чуткий», «Морально устойчивый» и «Политически грамотный». Я думал, на «Чутком»прилетит, а он уже на «Моральном» пилит.
— Доломал что ли? — поинтересовалась Ану-инэн, глядя, как эсминец подползает под днище «Пронзателя»
— Да нет, конструкция-то проста как первый в мире трактор: минимум деталей, но … заведешь. Правда, у этих изделий есть один маленький недостаток: одноразовые. Чтоб долететь и геройски погибнуть. Поэтому заправочной горловины у них не предусмотрено. Лак-Жак конечно на этих кораблях кое-чего модернизировал, но в двигатели и системы лезть боится, потому что как и почему там все работает, до сих пор не понял никто. По всем статьям эта посудина даже с места сдвигаться не должна, однако летает же. Так что с заправкой у него хреново.
— А ведрами через воронку в предохранительный клапан заливать нельзя? — с живостью задала вопрос Голди.
— Так и заливают, когда есть кому.
Марсианин повернул голову так, что многократный отблеск ламп в глазах можно было воспринять как «иронический взгляд искоса, низко голову наклоня», и добавил:
— Вот вас трое, денег нет — возьмет да пристроит к воронке.
— Нет, нафиг! — отрезала Голди. — Я как-то ключи от бака потеряла, а надо на операцию ехать. Анка воронку держит, а я с ведрами бегаю… Второй раз меня это вытворять никакой Жак не заставит. Пусть он будет хоть трижды Лак!
— Ну не трижды, а дважды, однако спасибо на добром пожелании! — раздался новый голос. Девушки просто резко повернули головы на звук, а Андреа пришлось обернуться: в проеме коридора стоял тот, кто без сомнения и был Лак-Жаком.
До сих пор Андреа в глубине души опасался, что ожидаемый спаситель-контрабандист окажется жукоглазым наподобие Марсианина, или того пострашнее. Опасения не оправдались: Лак-Жак несомненно был человеком, причем человеком весьма представительным: его пузо наверное весило столько же, сколько и остальное тело. Но впечатления лишнего веса, который обречен таскать на себе несчастный владелец, это пузо не производило, а казалось скорее мягким тараном, с помощью которого Лак-Жак способен смести со своего пути любое препятствие, или высадить любую дверь, даже если б это оказался тот люк в открытый космос. Одет контрабандист был отнюдь не в заношенный скафандр, а в длиннополое расстегнутое нечто, с засаленным жилетом под ним, полосатые брюки, примерно с сантиметр не доходящие до лаковых туфель, и венчал костюм блестящий черный цилиндр, лихо сдвинутый набекрень. Несколько выбивалась из стиля виднеющаяся под сюртуком расстегнутая кобура с торчащей ручкой чего-то огнестрельного. И рукоять оружия, и сама кобура уже давно потеряли свой первоначальный цвет, но зато приобрели специфический лоск и блеск предметов, долго и часто используемых.
— Я приношу свои извинения, что вошел не постучавши, но право же, ведь у меня нет причин считать себя незваным гостем? Марсианин, дружище, ты подал мне сигнал, и вот он я тут! Не торопись рассказывать, позволь мне угадать самому… Этот молодой человек наверняка Инспектор, который запутался настолько, что даже сам Творец ему может помочь. А эти две дамы… О, знаю: одна та, которая ему полагалось спасти по сюжету, а другую он вытащил из какой-то передряги по собственному почину, и именно из-за этого у него теперь проблемы. Я прав?!
Голос Лак-Жака ни был слишком громким, ни слишком пронзительным, но вся его речь уложилась во время, за которое другой человек не произнес бы ее и наполовину, и к финалу у Андреа немного заложило уши. Он непроизвольно сглотнул, и увидев, что Марсианин продолжает молчать, начал говорить сам.
— Мне придется немного подправить вас, уважаемый… — Андреа вспомнил, что в его мире контрабандистов величали по-другому, и быстро поправился:
— То есть достопочтенный. Меня зовут не Инспектор, и Создатель ничем не помогает мне уже очень давно. Дамы тоже не спасены мною, а скорее я ими спасен. В остальном же вы правы — я действительно запутался, и действительно у меня проблемы. Одна из них — в том что ни у них, ни у меня нет денег, и вообще ничего, полагающегося человеку у вас, поскольку сами мы нездешние…
— Сами мы нездешние! — вдруг затянул тонким противным голоском Лак-Жак. — С Альдебаранщины беженцы, от сверхновой пострадавшие, остались безо всяких средств на существование! — и без всякой паузы Лак-Жак перешел на другую тональность, более естественную при его комплекции, хотя и не менее неприятную:
— Я бы не советовал петь мне такие песни, последнее время они слышны излишне часто. Есть только один случай когда я им верю — когда передо мной перешельцы из другой системы миров, но откуда бы им взяться на посудине моего старого дружочка? — и толстая рука контрабандиста хлопнула Марсианина по спине. Тот передернул плечами и, впервые после появления Лак-Жака, подал голос:
— Они действительно из другой системы, Жак. Можешь верить: я слышал, как с парнем разговаривал этот … Киоси, что и как ему говорил.
— Так ты приятель Киоси? — спросил Лак-Жак у Андреа с такой миной, что сомнений быть не могло: для «приятелей Киоси» у него предусмотрен особый прейскурант. Марсианин то ли почувствовал это, то ли и так знал, и вступился:
— Нет, наоборот. Этот парень здорово помог мне немножко постучать Киоси по черепушке, правда доделать дело до конца не получилось.
— О! Молодой сэр, такая рекомендация, между нами говоря, стоит весьма немалого! Но я деловой человек, и поэтому будем ближе к делу: что у вас, девочки-мальчики, с собою есть?
Андреа оглянулся на девушек, пытаясь сообразить, осталось ли у них в карманах что-либо стоящее, но Лак-Жак истолковал этот взгляд по-другому:
— Понял! Ну что ж, та, которая рыжая, вполне сойдет для сельской местности, ну а страшненькую оставь себе на память…
Даже если бы сиденье широкого кресла перед пультом вдруг превратилось в раскаленную сковородку, Ану-инэн с Голди не вскочили бы с него быстрее. Голди кинулась вперед, шипя как кошка, а ее растопыренные полусогнутые пальцы стали похожи на выпущенные когти, кинулась, но почти мгновенно остановилась: ей в лицо глядело вороненое дуло револьвера в вытянутой руке Лак-Жака. И тут же раздался резкий голос Ану-инэн:
— Всем стоять! Ну, толстый, только попробуй…
Она стояла чуть в стороне и в ее руке тоже был пистолет, про который Андреа уже успел почти забыть. Сравнение оружия Лак-Жака и Ану-инэн говорило в ее пользу: его револьвер не шел ни в какое сравнение с пушкой в руке девушки. Длинный ствол, упрятанный в рифленый дырчатый кожух с дульным тормозом и массивный подствольный контейнер, весело подмигивающий синим огоньком прицельный блок и выдающаяся далеко за запястье казенная часть, выступающий вниз из рукояти магазин с выемкой для более удобного захвата при его смене — все вместе производило впечатление боевой мощи и готовности к действию. Но Лак-Жак к этому впечатлению оказался невосприимчив.