— Ага, ты все-таки пришел. Ну хорошо, подожди немного, мне надо собраться.
Андреа подергался — кукла держала крепко и была страшно тяжелой. Все что у него получилось — это повернуться набок, голой задницей к двери, но потом партнерша снова перевесила и они оказались в прежней позиции, только теперь Андреа мог видеть и кусочек окна, за которым стоял глубокий летний вечер. Еще в окне отражалась переодевающаяся Наталия, но ее безупречное тело на этот раз «желания» не вызвало. Она в свою очередь тоже не очень замечала его присутствие, и только на очередную попытку освободиться заметила:
— Знаешь, если б ты видел, насколько противно выглядишь, то не дергался бы. Я уйду — и освободишься. В ответ Андреа чуть не в голос взвыл — он уже перепробовал все известные заклятия и Запретные Слова, призывал на помощь всех известных духов. Он даже вознес молитву темному владыке — кроме шуток, чтоб спастись от такого позора Андреа пошел бы на сделку даже с ним — но ни один зов не был услышан.
Снова скрипнула дверь — и тут уж Андреа почувствовал что скоро рехнется с позору. В комнату вошел унылого вида слуга, и его уличные башмаки громко стучали по доскам пола, но некоторые шаги звучали мягче — когда слуга наступал на разбросанные по полу предметы одежды. Потом они ушли, и Андреа остался один. "Убью — думал он — Догоню и убью, потом вернусь и убью слугу, и всех кто сегодня здесь был. А еще надо сжечь к лягушкиной матери этот трактир вместе с поселком и доску у дороги — будь проклят тот лес из которого взято дерево для нее!
Когда хватка кадавра ослабла и Андреа смог встать и одеться, ярость его несколько остыла. Деревню громить конечно незачем, и даже слуга тут не причем — вряд ли он посмеет кому-нибудь рассказать о том, что видел, а для верности можно наложить Печать Молчания. Единственно, кто достоин мести — это та, кто называла себя Наталией. Но кто она, и какие силы ей подвластны — об этом можно было только гадать, ничего похожего еще не встречалось никому. Андреа напрягся, вызвал резервную память, покопался в ней, но среди многих диковин, информация о которых была в резерве, ничего похожего на Наталию тоже не обнаружил. Такого не бывало еще не разу, и к злости на секунду примешался страх, но только на секунду. Андреа одернул одежду и оглянулся на куклу — она потихоньку съеживалась, превращаясь в кучу изжеванных тряпок и железного хлама. От нежной атласной кожи осталась только основа из грубой ткани, на лице можно было разобрать разве что глазницы и вообще зрелище было не похожим на обычную картину разрушения нежити.
Андреа не стал смотреть до конца, вышел в коридор и, поднявшись в свой номер вызвал слугу. Тот явится не замедлил, и Андреа, не тратя лишнего времени на угрозы и уговоры запечатал ему рот на все что связано с сегодняшним днем, а потом отпустил. Настоящий маг или даже подмагстерье конечно вычистил бы слуге память, поставил заменитель, да и остальных сегодняшних посетителей подправил бы — но у Андреа не было ни опыта, ни желания этим заниматься. И так сойдет.
В трактирной зале было уже почти пусто. Один из сыновей Папаши сноровисто подметал пол, к нему Андреа и обратился:
— Эй, малый! В какую сторону уехала постоялица Наталия?
— В сторону… в сторону Айболона господин. Это тут недалеко дорога начинается, на восток и чуть в сторону. Плохие там места, я ей сказал, а она лишь засмеялась, велела тоже самое вам сказать.
— А, щучье вымя! Она много на себя берет, ну ладно. Я уезжаю, комната свободна.
— А деньги?
— На обратном пути!
Малый вздумал было что-то сказать, но выражение лица Андреа заставило его примолкнуть, а впоследствии, рассказывая про это он обычно добавлял «И понял я, что с нашим Крутым обошлись еще круче, так что мне его дальше злить не стоит. А потом один колдун захожалый с Пэтрика заклятье снял, он порассказал что тогда было — ох и хохот стоял, и только я помалкивал, и думал, что начни тогда на плате настаивать — и не сидел бы тут сейчас».
Не по-летнему темная ночь стояла над полями. В зарослях бурьяна самозабвенно стрекотали сверчки, изредка на границе слышимости раздавалось цокание летучей мыши. Андреа гнал коня по едва различимой дороге, давно оставив за спиной редкие огоньки деревни. Ритм скачки захватил его, и могло бы показаться, что это начинается очередная История, если бы не абсолютно точное сознание того, что это не так, любое проявление воли Создателя он бы почувствовал сразу. Нет, сейчас Андреа был сам себе хозяином, и пригибаясь к гриве он гнал и гнал вперед, пока резкая вспышка и оглушающий звук не подбросили его вперед и вверх, выдернув из седла. Высокая многолетняя трава у края дороги смягчила удар, и поднимаясь на ноги Андреа с некоторым удивлением понял, что ничего не сломано. В ушах звенело а нос ощущал препротивнейший запах горелой серы, смешанный с еще чем-то. Цветные пятна отплавали в глазах положенное время, и на дороге Андреа увидел то, что меньше минуты назад было его верным конем, то есть несколько клочьев окровавленного мяса на костях, и отдельно в сторонке — голова с грустными глазами. У Андреа хватило ума не подходить обратно к дороге, спасибо Резервной памяти, которая из подсознания подправляла рискованные действия. Например сейчас перед его мысленным взором совершенно отчетливо возникла картинка маленького невзрачного паучка, раскидавшего свои нити поперек дороги и ждущего малейшего прикосновения к ним, чтобы взорвать, разметать и изрешетить металлом все вокруг себя. Соответствует картинка истине или нет Андреа выяснять не стал, полез через бурьян и крапиву, а потом и через любовно ухоженное пшеничное поле, оставляя за собой полосу поломанных и погнутых стеблей. Где-то вдали брехала одинокая собака, может быть в той стороне и был тот самый хутор, где бродили привидения в ненормальной обуви. Андреа решил направится туда, добыть новую лошадь и заодно выяснить, в каком направлении продолжать погоню. И продолжать ли ее вообще — сейчас уверенность была уже несколько поколеблена.
Поле сменилось болотистым перелеском, Андреа несколько раз утонул по колено в вонючей жиже и теперь болотный запах сопровождал его постоянно, поднимаясь при каждом движении от мокрых штанин. Собака вдали замолчала, зато правее за деревьями мелькнул огонек, костер наверное. Он подумал и повернул в его сторону — слишком был велик соблазн высушится, а то и новой одежей разжиться, тем более что недалеко. Андреа продрался напролом через густой низкорослый ельник, затем через не менее густые заросли лесной малины и оказался на маленькой поляне, или вернее даже давней вырубке. Точно посередине взметывал искры в небо тот самый виденный костер, а вокруг него сидело на чурбачках трое мужчин, они что-то хлебали из одинаковых тускло поблескивающих мисок. Тут же лежала парочка мешков, а дальше, в деревьях, темнела то ли лесная сторожка, то ли стог сгнившего сена.
Нарочито громко шурша по траве и хворосту Андреа подошел к костру и громко произнес обычное Приветствие Гостя, на которое один из мужчин, единственный из всех, кто носил бороду, беззаботно ответил хотя и непривычной, но вполне дружелюбной фразой. У костра нашелся и лишний чурбачок, и лишняя миска, которую другой хозяин костра — молодой и гибкий парень молча навалил вкусно пахнущей мешанины картошки с мясом. Андреа поблагодарил, принялся развешивать у огня свою мокрость, и тогда парень заметил, что через некоторое время сюда пожалует дама, и тогда придется одеться. Андреа согласился, и тогда хозяева как бы забыв о нем вернулись к своему разговору, предоставив гостю исподволь рассматривать себя.
Вскоре Андреа решил, что верховодит здесь пожалуй высокий и широкий молчун в пятнистой зеленой куртке из грубой ткани. Его лицо, казалось на девять десятых состоит из одной лишь нижней челюсти и подбородка, но когда он улыбался, получалось это обаятельно. И обтянутый черной кожей с множеством заклепок и стальных прострочек молодой, и обыденно одетый бородатый гостеприимец средних лет сразу же примолкали и внимательно слушали, когда пятнистый их прерывал какой-нибудь репликой.