Но ведь то же самое и с детьми. Не родившись, они не будут страдать и не умрут, значит, и не доставят горя родителям. Горя от сознания вины, что обрекли своих детей на жизнь в неустроенном мире и на неизбежную смерть, пусть даже в глубокой старости.
"Если у вас нету тёти,
То вам её не потерять...".
Конечно, только что тут смешного?
Многие назовут такие рассуждения казуистическими, ему-то что. Он их не навязывает. Если кому нравится хоронить сына или дочь, разбившихся на машине, флаг им в руки. Вместе с тем его возмущало, как жена с ним обошлась. Ладно, если бы он докучал ей сексом. Но при его выматывающей работе ему чаще всего было не до ночных любовных утех. И потому не могла она его упрекать, мол, трахаться любишь, люби и последствия этого. А теперь уже ничего не исправить.
Так что там спросил настырный подполковник? Ну, разумеется, насчёт естественности для человека продолжать свой род.
--Естественно не значит правильно и хорошо.
--Да? А я считал, что естественное вне поля рационального и морального. Это данность и оценивать её бессмысленно.
--Я думаю иначе. Человек вправе иметь собственное мнение о естественном, даже если не может его изменить. А в данном случае я мог не подчиниться естеству, но мне помешали.
--Вот именно. Хотя и против Вашей воли, однако Ваша дочь родилась. Разве правильно и хорошо теперь от неё отказываться?
--Правильно, а главное честно. Только так я могу не повысить свою ответственность за неё, ответственность, которая мне не по плечу. Я боюсь ей навредить, сделав что-нибудь не так. Да, "любовью оскорбить нельзя", но неумелой любовью можно испортить. Скольких детей изуродовала слепая родительская любовь, обожание своих чад. Сейчас же я отвечаю лишь за появление дочери на свет.
--Это малодушие.
--Нет. Просто реальная оценка собственных возможностей. Я отдаю себе отчёт в том, что не способен должным образом отвечать за дочь, г а р а н т и р о в а н н о уберечь её от несчастий и вырастить из неё достойного человека.
--Таких гарантий не может дать никто.
--Мне до других дела нет.
--Вы поражены гордыней.
В ответ он снова пожал плечами.
Наступила пауза, в течение которой подполковник внимательно смотрел ему прямо в лицо. Он тоже не отвёл глаз, понимая, насколько важна эта дуэль взглядов. Сейчас сидящий напротив человек принимал решение насчёт него. Наверное, не окончательное, однако, безусловно, значимое. Наконец, хозяин кабинета снова заговорил:
--Вы ответили на все мои вопросы. Однако мотив и отсутствие алиби никуда не делись. Поэтому Вам придётся пройти тест на полиграфе.
--Я готов.
Спустя несколько дней давешний подполковник докладывал результаты своего расследования начальнику управления.
--Никаких улик против фигуранта дела не найдено. Есть лишь мотив и отсутствие алиби. Однако и они не стопроцентно надёжны. С дочерью он действительно отношений не поддерживает, её образ жизни, о котором знает из жалоб бывшей жены, резко осуждает. Она для него--нежеланный ребёнок. Всё его участие в её воспитании сводится к финансовой поддержке. Но без излишеств. С женой встречается редко, всегда по её просьбе и только на стороне. Так что его утверждение, будто он лично поисками дочери не занимался, можно признать правдоподобным, хотя, конечно, и удивительным. Отказ подтвердить алиби тоже убедителен. Для оперативника выдать агента бесчестно.
--Оружие и машина преступника ничего не дали?
--Пистолет раньше нигде не засветился. Найти его не удалось. Машина зарегистрирована на одинокого старика, который умер ещё в девяносто восьмом году.
--А что показал полиграф?
--Как и следовало ожидать, опрос не удался. На этапе калибровки аппаратуры реакции опрашиваемого не позволили определить фоновые уровни. Да и пустое это дело--проверять на детекторе лжи бывшего спецназовца. У таких людей и психика особенная, и обучены они тому, как обмануть прибор и оператора.
--Хорошо. Какие у Вас предложения?
--Закрыть дело, поскольку доказать причастность подозреваемого к данному преступлению не представляется возможным.
--Согласен.
Генерал замолчал, но не отпустил подчинённого, а смотрел на него, видимо, решая, стоит ли продолжить разговор. Наконец, спросил:
--И всё же?..
Подполковник ожидал чего-то подобного, поэтому ответил сразу:
--Уверен, что это он.
--И как же ему удалось так чисто всё сделать? Ведь времени на подготовку у него не было.
--А он готовился заранее. Предусмотрел вероятные ситуации, в которых может оказаться, разработал для них сценарии своего поведения и запасся необходимым реквизитом и легендами. Для опытного человека это было нетрудно. Признаюсь, он меня раззадорил. Я сам бывший оперативник, тем не менее, как ни старался, никаких зацепок не нашёл. Он классный профессионал. И, безусловно, талант. Честно скажу, я рад, что мне не удалось его изобличить. К тому же фактически он сделал полезное дело. Да, нарушил закон, но доказать это мы не можем.
Генерал думал так же, но в отличие от подчинённого не считал себя вправе выразить своё мнение вслух. И он ограничился скупой похвалой в его адрес, которую, впрочем, можно было отнести и к последним фразам подполковника:
--Вы хорошо провели расследование. Благодарю.
--Разрешите идти?
--Идите.
Только через несколько месяцев, когда история с массовым убийством в промзоне подзабылась и при этом ни официальных сообщений, ни слухов о задержании преступников не последовало, жена нашего героя, наконец, решилась его увидеть. И, встретив на улице как бы случайно, поблагодарила за спасение дочери. В ответ он и ухом не повёл:
--Я её не спасал. Это была разборка двух бандитских групп.
--Как скажешь. И всё же спасибо тебе.