Капитан не опускался до того, чтобы об этом думать. Странное дело: профессионально подозревавший всех мужчин, оказывавшихся в его поле зрения по работе, Кострецов не позволял себе такого по отношению к женщинам. Он иногда даже робел перед этими удивительными существами. И вовсе непостижимой казалась ему их грандиозная интуиция: они кишками чувствовали больше, чем он всей своей изощренной оперской сметкой.
Кострецов набрал номер Ирины:
— Привет, это я.
— Приветик.
— Ира, я тут в работу влез, и встретиться на этой неделе, наверное, не удастся.
Она ответила после паузы:
— Как скажешь. — Замолчала.
Кострецов, не зная, о чем дальше вести разговор, промямлил:
— Солнце сегодня по-настоящему весеннее.
— Сережа, у меня лопнуло терпение! — вдруг выпалила Ирина. — Ты на солнышко любуешься, а у меня годы уходят, надо устраивать личную жизнь!
— Давай устраивать, — недоуменно произнес Сергей. — Я же предлагал. Закончу вот дело, и давай заявку в загс подадим.
— Какой загс? Жить на твою и мою зарплату?
— А на что же нам жить? Я свою работу бросить не могу. Хотя, конечно, в какой-нибудь коммерческой службе безопасности больше платят.
— «Больше»! — закричала она. — Сравнил хрен с пальцем… Ну, я не знаю… Ты же мент, все время между денежных людей крутишься!
— Опять двадцать пять. Сейчас, между прочим, и пожизненное дают.
— Кому надо, Сережа, тому хорошие бабки дают.
— Вот-вот! Я о тюремных сроках, а ты, конечно, о деньгах.
Ира заговорила вдруг проникновенно:
— Сережа, ну я же женщина. В семье детей надо рожать и растить. А какое у них будущее с таким папой?
— Нормальное, Ира. И откуда твоя расчетливость? Ни разу замужем не была.
— Вот потому-то, Сережа, я и хочу выйти нормально.
Капитан молчал, давя левой рукой, когда-то перебитой в школьной драке, окурок в пепельнице. Потом сказал:
— Значит, будем прощаться, Ира?
— Да, Сергей.
— Счастливо тебе устроить личную жизнь, — отозвался Кострецов и положил трубку.
За давно не мытым окном на его чистя-ковской «земле» уже царила ночь. Но и сквозь пыльное стекло капитан видел небо, где четко смотрелись звезды.
Он хотел позвонить и о чем-нибудь поговорить с матерью: та никогда не унывала. Но вспомнил, что она сейчас где-то в горах на сборах с командой, которую тренировала. Снег-то по центральной России сошел, лыжники в горные края подались.
Кострецов достал из холодильника третью, незапланированную бутылку пива. Вылил ее в кружку, стал пить, надеясь, что от дневной усталости сможет побыстрее заснуть.
Опер Кость был «правильным ментом», как называют блатные неподкупных милицейских. Он посмотрел в черное окно и вспомнил свое излюбленное присловье: «Эхма, и не нужна нам денег тьма!».
Глава вторая
С утра Кострецов в своем отделе разбирался с первыми документами по ахлоповскому делу. Интересных отпечатков пальцев на месте преступления не оказалось. Риэлтерская фирма, купившая квартиру, через которую проникли в банк, особых подозрений не вызывала.
Следователем по ограблению назначили молодого Славика Унькова. Расследование такого «крупняка» он получил впервые и раздувался от важности. Славик, наверное ночь не спавший за обдумыванием версий, обрушил на Кострецовапланов громадье, но конкретного в них было немного.
Сергей сказал, что Серченко на днях выдаст досье на банковских хранителей кодов. Это Уньков пропустил мимо ушей и снова затараторил свое.
Капитан из вежливости послушал его еще и проговорил:
— Будем работать. Я пошел на «землю».
— Сергей, — воззрился на него Славик, — а если найдем, Ахлопов нам премию отстегнет?
«И этот все о том же», — с тоской подумал Кострецов, вспомнив последний разговор с Ириной. Будто зуб заныл…
Он сказал с усмешкой:
— Молодой ты, да ранний, как ратан в пруду.
— Без занозы не можешь, Кость? — ощетинился Уньков.
Капитан, выходя из комнаты, бросил:
— Жадность порождает бедность, парень. А называть кликухой заслуженного опера тебе рановато.
В коридоре Кострецов столкнулся с участковым по его территории, майором Иваном Пахомовичем Балдыкиным. Вот кому на прозвище больше Вали Пустяка не повезло: за глаза кликали Балдой. Но все же вкладывали в это пушкинский смысл. Работник Балда из сказки поэта хитрее всех оказался. Балдыкину скоро было на пенсию. Приземистый, с серебряной шевелюрой под полинявшей, но аккуратной фуражкой, он единственный в отделе мог посоревноваться с Кострецовым в знании Чистяков.