— За тем автобусом и держись. Только не плотно. Сечешь?
Расстроился шофер, обмяк сразу, загрустил. Деревню свою вспомнил, матушку, знатную во всей округе певунью, дом на косогоре, курочек суетливых. Неужто это было? Чуть не расплакался…
Гуляй с Питоном вышли из автобуса у вокзала. Глянули на часы, на расписание, что над главным входом двухэтажного длинного вокзального здания висело, и не спеша двинулись к перрону. Зотов и Скворцов направились вслед. А Колотов аккуратно вывел на путевке грустного шофера несколько слов, записал номер удостоверения и расписался.
— Куплю дом в Заречье. — сказал шофер. — Дельный такой пятистенок, корову заведу, наймусь механизатором в колхоз. И гори оно все синим пламенем.
Колотов вздохнул мечтательно:
— Лес. Луга заливные. Навозцем тянет. Раздолье. Хорошо. Пригласишь?
— А приезжай!
Колотов вышел, мягко закрыв за собой дверцу. Шофер развернулся и покатил к стоянке. Увидел страждущую толпу на тротуаре и стал прикидывать, как бы облапошить распорядителя с повязкой на рукаве и набрать денежных «лохов» для поездки в аэропорт. О пятистенке он уже забыл.
Колотов догнал сотрудников, распорядился, чтобы Зотов нашел любого вокзального милиционера и попросил того связаться с работниками из отдела охраны — нужна помощь, по инструкции троих маловато для задержания вооруженного преступника, — а сам со Скворцовым поспешил за «модниками».
Гуляй с Питоном тем временем резво взбежали на перрон и скорым шагом двинулись вдоль зеленого состава, который уже едва заметно подрагивал и глухо гудел, исподволь копя силы, чтобы вскорости отклеиться от перрона, от временного своего пристанища, и с шумной радостью умчаться, куда фары светят.
«На юга ломятся, соколики, — отметил Колотов, глянув на табло перед перроном. — Без вещей? Бегут? Или их кто ждет там у вагона?»
— Через три минуты, шеф, — Скворцов поправил кобуру под мышкой.
— Вижу.
Уезжающие и провожающие уже суетливо обнимались, жали руки, обещали горячо, что мол, «непременно, непременно… Как только… Ты же знаешь, я не по этому делу… Для меня только одна женщина… Ты единственный…» и так далее… Колотов несколько раз оглянулся, но Зотова так и не заприметил. У шестого вагона «модники» остановились, поозирались привычно, и только тогда Питон полез в карман и вынул билет. Проходя мимо, Колотов скользнул по его рукам взглядом. Один билет. Значит, Гуляй остается. Но в вагон они влезли оба.
— Ну что? — Колотов остановился резко и хрустко помял пальцы на левой руке.
— Пошли, — неуверенно подсказал Скворцов.
— Давай подождем малость.
— Минута, — Скворцов расстегнул молнию на куртке и тотчас застегнул ее обратно.
— Лучше расстегни, — посоветовал Колотов.
— Ага, — согласился Скворцов, но не расстегнул. Забыл.
— Где их черти носят?! — Колотов ослабил галстук, потом и вовсе развязал его, снял и, скомкав, сунул в карман.
Скворцов оттянул рукав куртки, посмотрел на часы.
— Все, — сказал Колотов. — Давай.
Маленькая проводница с унылым лицом встрепенулась с недоброй готовностью.
— Куда?
— За кудыкину гору, — процедил Колотов и взялся за поручень.
— Билет! — выкрикнула проводница и схватила Колотова за руку.
— Мы провожающие, — зло бросил Скворцов.
— Нельзя! — лицо проводницы оживилось, загорелось радостным ожесточением.
— Милиция, — едва сдерживаясь, тихо проговорил Колотов и вынул удостоверение. На мгновение проводница убрала руку. Колотов скользнул в вагон.
— Ой, напужал! Ой, напужал! — пришла в себя проводница. — Милиция. Подумаешь, а без билету все равно нельзя!
— Дура! — Скворцов оттолкнул ее в сторону и взлетел по железным ступенькам.
— Оскорблять, да? Оскорблять?! — взвизгнула маленькая злобница. Ей было хорошо, только ради этих минут стоит жить. А так скука смертная.
Колотов уже миновал тамбур, купе проводницы, с ходу врезался в необъятную даму с тихим лицом, локтем ощутил ватную мягкость груди, на миг взглянул в тоскующие глаза — провожающая — и наконец прорвался в коридор. Первое купе там уже едят, пахнет пирогами, быстро освоились; второе купе — кто-то суетливо убрал бутылку под стол; третье — радостно вскинулись дети, самый маленький вскрикнул: «Папочка…»