- Психуй не психуй, - сказал Горин, - а только загорать нам здесь придется долго. Назад уже не вывернешь. Хоть бы гаишники вмешались. Неужели они не видят, что здесь затор?
Они забрались в машину, и Верочка, устроившись поуютнее, снова прижалась к нему, расстегнула пуговицу на рубашке и положила руку на грудь. Юрий Максимович вдруг почувствовал легкое раздражение. Ему стало неприятно, что Верочка так спокойно отнеслась к тому, что раньше времени может приехать ее муж, к этой дурацкой непредвиденной остановке на мосту. Он так стремился в лес, на свою дачу - уютную, красивую! Так стремился отгородиться от всего света, побыть вдвоем, и вот - нате! Глупое неожиданное препятствие. Выехали бы на пятнадцать - двадцать минут раньше - уже приближались бы к Новой деревне! «А если бы да пять минут раньше? - подумал он вдруг. - Рядом с тем троллейбусом!» Горин закрыл глаза и ясно услышал скрип тормозов, скрежет металла, сирену «скорой»… И почувствовал, как холодок пробежал по спине. «Вот еще! Чего это я завожусь?» - подосадовал Юрий Максимович, но тревога не проходила. Мысли, одна несуразней другой, лезли в голову, и он никак не мог совладать с собой.
Верочка почувствовала его состояние и, чуть отодвинувшись, спросила:
- Что с тобой, Юра?
- Я в порядке. - Горин попытался улыбнуться.
Ему было невыносимо торчать здесь, на мосту, когда следовало спешить, спешить. Футляр с кольцом жег ему грудь. Казалось, что он слишком долго лежал в безвестности за пыльными забытыми книгами в шкафу. Юрию Максимовичу хотелось поскорее раскрыть футляр перед Верой, увидеть, как яркий свет бриллианта отразится в ее больших карих глазах. Увидеть в этих глазах радость, любовь, благодарность…
Неожиданно Вера спросила:
- Чего ради ты затеял эту историю с письмами?
Горин напрягся, лицо его сделалось замкнутым и отрешенным.
- Ты уже знаешь?
Конечно, надо было сказать ей о письмах заранее. Но Юрий Максимович боялся показаться смешным. Ведь тогда пришлось бы рассказать и о том унижении, которое испытал он в разговоре с капитаном Бильбасовым.
- Еще бы не знать! Евгений прожужжал мне все уши об этих письмах. Ты не поторопился?
- Нет! - твердо сказал Горин. - Мне уже давно надоели безобразия, которые творятся на судне. Ты знаешь, что за отношения были у меня с кэпом. Жили душа в душу… Но есть предел. Мастер зарылся. Мало того, что он распустил лодырей и пьяниц, он подставляет ножку порядочным людям!
Верочка вздохнула.
- Ты что, не одобряешь? - с беспокойством спросил он.
- Я просто боюсь. Ты можешь повредить себе. Тебя же обещали назначить капитаном? А Бильбасов авторитет. Мой Евгений день и ночь кипятится: «Владимиру Петровичу не страшны комариные укусы!»
- Посмотрим, - сердито сказал Горин. - Только капитанские прихвостни уже прячутся в кусты. Стармех первым залег в больницу. Не забывай, что я великий реалист…
Юрия Максимовича задели слова Веры. Он смутно почувствовал в них недоверие, неуверенность в его силах. Такого он от Верочки не ожидал. Тем более что уже давно между ними существовал уговор - как только Юрий Максимович становится капитаном, они решают все свои семейные проблемы.
Он взглянул на часы. Без пятнадцати одиннадцать. Толпы гуляющих двигались мимо застывших автомобилей. Шли старшеклассники с песнями, шли иностранцы. Шум, крики - веселый аккомпанемент белых ночей - все это сейчас не трогало Горина, казалось ему нелепым и чуждым. Словно из какого-то другого мира.
«Не хватало еще обрушиться в Неву, - зло думал он, озираясь по сторонам. - Прочность моста ведь тоже имеет свои пределы. Неужели милиция не может растащить эту пробку?»
Он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся. В «скорой помощи», стоявшей рядом, было опущено белое стекло, и оттуда пристально смотрел на Горина какой-то мужчина. Юрий Максимович успел только заметить, что лицо у него очень худое и небритое. «Больной, что ли? - подумал Горин. - В этой пробке человек и умереть может. Даже «скорой» не пробиться».
- Какие красивые русалки. Посмотри, Юра, - Верочка показала на решетки моста.
Юрий Максимович повернул голову и вздохнул:
- Эти перила здесь со времен царя Гороха.
- А я их не видела, - Верочкин голос зазвенел от обиды.
- Ну ладно, ладно, пусть будет так, - он притянул Верочку к себе и обнял. - Не будем ссориться. - Он гладил ее волосы, мягкие, шелковистые, чуть-чуть пахнущие какими-то хорошими духами, а сам никак не мог отрешиться от непонятного чувства страха.
Неожиданно кто-то сказал рядом, чуть ли не над ухом у Горина.
- Вот они, психи-то! В машинах, все в машинах. Их бы и вязали.