Дождавшись, когда хлопнула внизу входная дверь, Гаврилов стал подниматься. «Ну вот, ну вот, - повторял он себе, словно хотел в чем-то убедить себя и успокоить, - сейчас все кончится. Все, все! Только бы он был дома! Только бы не откладывать, не искать в другом месте! Тогда все сорвется. Только бы он был дома!»
Гаврилов остановился перед знакомой дверью и перевел дух, не в силах справиться с противной дрожью в ногах. «Сколько к нему звонков? - подумал он, стараясь вспомнить. Но вспомнить не мог. - А, ладно!»
Он протянул руку к звонку и машинально позвонил три раза. Так, как звонил когда-то к себе. Подождал, потом позвонил еще три раза. «Неужели там никого нет?» - подумал он и в это время услышал, как в глубине квартиры хлопнула дверь и раздались шаги. Ближе, ближе… «Сейчас я всажу все пули в его поганую жабью морду…» Гаврилов напрягся до предела и стал вынимать пистолет. Дверь открылась. На пороге стоял не Егупин, а Василий Иванович.
- Василий Иваныч? Дядя Вася! - выдохнул Гаврилов.
- Нет, - удивился мужчина, покачав головой. - Я не Василий Иваныч. Я Иван Васильевич. А ты к кому, матрос?
Он смотрел, чуть улыбаясь, словно что-то знал такое, что и Гаврилову узнать сейчас будет приятно.
- Как же… Значит, я ошибся? - растерянно сказал Гаврилов, ошеломленный и сбитый с толку.
- Значит, ошибся. Да тебе какую квартиру-то надо? - сказал мужчина чуть строже.
- Эту, двадцать шестую…
- Да ты войди, чего стоишь на пороге!
Гаврилов вошел в кухню и сразу же увидел обитую старой коричневой клеенкой дверь в свою комнату и ключ, торчащий из замочной скважины. Он смотрел как завороженный на этот ключ, не в силах оторвать глаз, и ему вдруг почудилось, что дверь сейчас откроется и из комнаты выйдет мать.
- Проходи, матрос, проходи. Не стесняйся!
- Здесь жил Василий Иванович, - начал Гаврилов, с трудом выдавливая слова. А глаза его быстро обшаривали кухню, старую, закопченную, с примусами и керосинками, с большими черными полками, сплошь заставленными кастрюлями, с висящими на стене медными тазиками для варенья. - Жил Василий Иванович Новиков, - повторил он, - до войны жил. И в войну тоже. Вы так похожи…
Иван Васильевич засмеялся:
- Как сын на отца? Да только мой отец лет двадцать как помер. И тебе, по всему судя, с ним встречаться не довелось. - Он обнял Гаврилова и легонько подтолкнул к двери, что вела в коридор. - Заморочил «я тебе голову, бал тика! Проходи в комнату, покурим. Обсудим вопрос, кто на кого похож.
- Да я… - начал было Гаврилов, но только рукой махнул.
Столько разноречивых чувств владело сейчас им, что голова кругом шла. Он шел по коридору, такому же пыльному и заставленному старьем, как и прежде, и смотрел не отрываясь на большую дверь с огромной бронзовой ручкой, обитую черным дерматином. Эта дверь вела в комнату Егупина.
- Сюда, сюда! - Иван Васильевич придержал Гаврилова за руку. - Ты чего?
Они вошли в просторную комнату - Гаврилов никак не мог сообразить, кому она раньше принадлежала, - Иван Васильевич усадил его на оттоманку, протяжно скрипнувшую и сразу осевшую. Потом взял из рук Гаврилова бескозырку и повесил на крючок у двери и, наконец, сам сел на стул и посмотрел так, словно приготовился слушать долгий рассказ.
Да, он был похож на Василия Ивановича, но теперь при ярком свете Гаврилов понял, что это не портретное сходство, а что-то совсем-совсем иное, трудно уловимое. Не то глаза такие же живые, добрые, не то манера держаться - спокойная, уверенная. А скорее всего в темной кухне все примерещилось взвинченному до предела Гаврилову.
- Василий Иванович Новиков работал на Кировском, - сказал Гаврилов, - рабочим. Жил в этой квартире. Мне и показалось… Да ведь он еще в феврале сорок второго пропал, как это я забыл! Ушел на завод и не вернулся. А мы с матерью очень плохи были - не могли поискать, нам до Кировского было бы не добраться.
- Он что, родственник? - спросил Иван Васильевич.