- Я в порядке. - Горин попытался улыбнуться.
Ему было невыносимо торчать здесь, на мосту, когда следовало спешить, спешить. Футляр с кольцом жег ему грудь. Казалось, что он слишком долго лежал в безвестности за пыльными забытыми книгами в шкафу. Юрию Максимовичу хотелось поскорее раскрыть футляр перед Верой, увидеть, как яркий свет бриллианта отразится в ее больших карих глазах. Увидеть в этих глазах радость, любовь, благодарность...
Неожиданно Вера спросила:
- Чего ради ты затеял эту историю с письмами?
Горин напрягся, лицо его сделалось замкнутым и отрешенным.
- Ты уже знаешь?
Конечно, надо было сказать ей о письмах заранее. Но Юрий Максимович боялся показаться смешным. Ведь тогда пришлось бы рассказать и о том унижении, которое испытал он в разговоре с капитаном Бильбасовым.
- Еще бы не знать! Евгений прожужжал мне все уши об этих письмах. Ты не поторопился?
- Нет! - твердо сказал Горин. - Мне уже давно надоели безобразия, которые творятся на судне. Ты знаешь, что за отношения были у меня с кэпом. Жили душа в душу... Но есть предел. Мастер зарылся. Мало того, что он распустил лодырей и пьяниц, он подставляет ножку порядочным людям!
Верочка вздохнула.
- Ты что, не одобряешь? - с беспокойством спросил он.
- Я просто боюсь. Ты можешь повредить себе. Тебя же обещали назначить капитаном? А Бильбасов авторитет. Мой Евгений день и ночь кипятится: "Владимиру Петровичу не страшны комариные укусы!"
- Посмотрим, - сердито сказал Горин. - Только капитанские прихвостни уже прячутся в кусты. Стармех первым залег в больницу. Не забывай, что я великий реалист...
Юрия Максимовича задели слова Веры. Он смутно почувствовал в них недоверие, неуверенность в его силах. Такого он от Верочки не ожидал. Тем более что уже давно между ними существовал уговор - как только Юрий Максимович становится капитаном, они решают все свои семейные проблемы.
Он взглянул на часы. Без пятнадцати одиннадцать. Толпы гуляющих двигались мимо застывших автомобилей. Шли старшеклассники с песнями, шли иностранцы. Шум, крики - веселый аккомпанемент белых ночей - все это сейчас не трогало Горина, казалось ему нелепым и чуждым. Словно из какого-то другого мира.
"Не хватало еще обрушиться в Неву, - зло думал он, озираясь по сторонам. - Прочность моста ведь тоже имеет свои пределы. Неужели милиция не может растащить эту пробку?"
Он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся. В "скорой помощи", стоявшей рядом, было опущено белое стекло, и оттуда пристально смотрел на Горина какой-то мужчина. Юрий Максимович успел только заметить, что лицо у него очень худое и небритое. "Больной, что ли? - подумал Горин. - В этой пробке человек и умереть может. Даже "скорой" не пробиться".
- Какие красивые русалки. Посмотри, Юра, - Верочка показала на решетки моста.
Юрий Максимович повернул голову и вздохнул:
- Эти перила здесь со времен царя Гороха.
- А я их не видела, - Верочкин голос зазвенел от обиды.
- Ну ладно, ладно, пусть будет так, - он притянул Верочку к себе и обнял. - Не будем ссориться. - Он гладил ее волосы, мягкие, шелковистые, чуть-чуть пахнущие какими-то хорошими духами, а сам никак не мог отрешиться от непонятного чувства страха.
Неожиданно кто-то сказал рядом, чуть ли не над ухом у Горина.
- Вот они, психи-то! В машинах, все в машинах. Их бы и вязали.
Юрий Максимович обернулся и встретился глазами с небритым мужчиной, сидевшим в "скорой помощи".
- Да-да! Не смотри на меня так удивленно, - продолжал небритый. У него был неприятный, хрипловатый голос. - Это я про вас, автомобилыциков! Куда гоните? Куда? У вас же пассажиров тьма! - человек взглянул куда-то сквозь Горина, да так жутко, что Юрию Максимовичу сделалось не по себе, и он оглянулся. Словно хотел удостовериться, что, кроме Веры, в машине никого нет.
"Сумасшедший, что ли?.." - подумал он.
А небритый вдруг сказал спокойно и осмысленно:
- А жена-то с ним чужая.
Из кабины "скорой помощи" высунулся мордастый флегматичный санитар и с интересом посмотрел на Верочку.
- Да как вы смеете! - крикнул Горин и стал лихорадочно поднимать стекло. И тут же подумал, что не следовало вообще отвечать.
Вера испуганно покосилась на небритого человека и еще теснее прижалась к Юрию Максимовичу.
- Как я смею? Как я смею! - завопил мужчина. - Да ведь она потаскушка! Чужая жена! Это ж сразу видно.
- Да скажи ты ему, чтоб заткнулся! - Верочка чуть не плакала. - Ну что же ты?
Мужчина продолжал орать. Около "скорой" собиралась толпа. Какие-то молодые парни, смеясь, заглянули в машину и отошли с шуточками. Юрий Максимович их не слышал. Он не мог прийти в себя от бешенства и несколько минут сидел в каком-то оцепенении, несмотря на то что Верочка дергала его за руку и, всхлипывая, повторяла:
- Скажи ему, Юра, скажи...
Наконец он стал открывать дверцу, забыв, что "скорая" совсем рядом, и стукнул по ней. Надо было опять вылезать в ту сторону, где сидела Вера.
- Ой, господи! - почти простонала она. - Как я сейчас выйду? Здесь же толпа людей... - Но все-таки, открыв дверцу и втянув голову в плечи, выбралась из машины.
Горин выскочил вслед за ней и кинулся к орущему.
- Как вы смеете... - Он сорвался на визг и тут увидел, что этот небритый человек одет в какую-то странную серую одежду, а длинные рукава завязаны у него за спиной. Горин растерянно оглянулся, начиная понимать, что его гнев и любые слова здесь бессмысленны, и в это время услышал, как в "скорой" хлопнула дверца.
- Не обращайте внимания, - подходя к Горину, сказал рослый детина в белом халате, наверное, санитар. Это был тот человек, который выглядывал из кабины. Он продолжал флегматично жевать, отламывая от зажатого в руке батона. - Не обращайте внимания, - повторил он. - Это сумасшедший, погрозил орущему огромным волосатым кулаком.
Тот сразу смолк.
- Алексей Петрович, - обратился санитар к кому-то сидящему в "скорой", - подними стекло. А то он тут всех перепугает. Устроил цирк!
Он осмотрел место, куда ударил дверцей Юрий Максимович, и, густо нахмурив брови, с неудовольствием потрогал металл рукой.
- Да я маленько стукнул! - сказал Горин извиняющимся тоном и обернулся к своей машине. Веры там не было...
Он выскочил на тротуар и стал озираться по сторонам, пытаясь разглядеть ее в толпе. В это время поток машин медленно, словно нехотя, сдвинулся. Сзади засигналили.
- Идиот! - крикнул Юрий Максимович сигналившему.
Но загудели и другие автомобили.
Горин вне себя закричал:
- Вера!
Из толпы кто-то отозвался дурашливым голосом. Юрий Максимович быстро сел в машину, с силой хлопнул дверцей и резко дал газ...
2
- Неприятное это дело, - поморщившись, сказал Кондрашов и смешно, по-детски почмокал оттопыренными губами. - Ты можешь считать, что я чересчур субъективен... Не знаю, не знаю.
Корнилов был знаком с Василием Сергеевичем уже лет двадцать - учились в одной группе на юрфаке. Они не были близкими, закадычными друзьями, но всегда относились один к другому с симпатией, хоть и пикировались часто. Судьба устроила так, что после окончания университета они шли параллельным курсом, словно корабли в открытом море. Начинали в одном районе: Корнилов участковым инспектором, Кондрашов - помощником прокурора, потом один стал начальником уголовного розыска, другой - районным прокурором. Корнилова перевели в Главное управление внутренних дел, Кондрашова в городскую прокуратуру следователем. Был, правда, один период, когда Василий Сергеевич круто отклонился в сторону - ушел в аспирантуру, защитился и стал преподавать административное право в одном ленинградском институте. Но никто из бывших сокурсников этому не удивился. Все были уверены, что рано или поздно Кондрашов уйдет в науку - в нем всегда жил ярко выраженный интерес к теории. Удивило другое - через два года он снова попросился на практическую работу.