Корнилов с Семеном сели друг против друга в кресла, закурили.
- А вы почему меня к Шарымову послали? - поинтересовался Бугаев. - И про зонтик просили выяснить... Капитан?
Корнилов кивнул.
- Они друзья. Шарымову только что кто-то рассказал про его жену и Горина. А капитан с рыбалки никуда не отлучался. Это сразу сняло подозрение, хоть и у него "Жигули", и курит он "Филипп Моррис". Я сопоставил все, решил Шарымова проверить.
- Да... - сокрушенно покачал головой Бугаев. - Проверочка получилась, я вам скажу... Не проверка, а разведка боем.
- Давай теперь в подробностях, Семен. С самого начала.
Бугаев стал рассказывать, стараясь не упустить ни одной мелочи. Корнилов, как обычно, требовал все детали: как вела себя соседка, открывшая дверь, где были остальные жильцы, во что был одет Шарымов, не нашел ли Бугаев каких-нибудь писем?
- Каких все-таки писем?
- Ну мало ли... - пожал плечами подполковник. - Я думаю, Шарымов но зря на даче у старпома все перерыл. Может быть, нашел что-то, письмо жены, например...
- Вы думаете, он после того, как Горина ухлопал, стал письма искать? - удивился Семен. - Оправдательные документы?
- Кто тебе сказал, что он старпома ухлопал?! Дачу взломал - это мы знаем. И застрелился. А Горин?.. - Корнилов стукнул себя кулаком по колену. - Да и некому, выходит, было убивать старпома, - Игорь Васильевич развел руками. - Мы же всех проверили. Капитан рыбачил, никуда не отлучался, стармех в больнице, директор ресторана сидел дома у телевизора, пассажирский помощник и один из штурманов были в ресторане...
- С собственными женами, заметьте, - вставил Бугаев. - Но остается еще один - штурман Шарымов. Где он был в одиннадцать вечера - никому не известно.
- Сенечка, - задумчиво сказал Игорь Васильевич, - ты самый непоследовательный человек в уголовном розыске. Не могу отрицать, что иногда у тебя проскальзывают умные мысли. Но ты не можешь делать из них правильные выводы.
- Игорь Васильевич, почему так сурово? И несправедливо.
- Ты только что удивился, зачем понадобилось Шарымову, устроив катастрофу старпому, ехать к нему на дачу и взламывать ее? Ну действительно, зачем? Искать письма жены? Подтверждения ее измены? Если уж он решился убить Горина, так считал, что оснований у него на это достаточно...
- Логично, - согласился Бугаев. - Но все равно: ехать взламывать дачу из-за писем?! Да почему они обязательно должны быть, эти письма? Можно и без них прекрасно обходиться.
- Ты прав. Я думаю, что Шарымов предполагал застать свою жену с Гориным. И убить старпома. Иначе браунинг зачем? Не дождался их - взломал стол. Может быть, нашел письма... Дома объяснения, скандал! А тут уголовный розыск явился.
- Что ж, выходит, приди я в другое время - несчастья бы и не случилось? - с беспокойством спросил Бугаев.
Корнилов не ответил.
- Игорь Васильевич! - настаивал Семен. - Вы и правда так считаете?
- А кто, Семен, знает, что бы произошло? Раньше пришел, позже... Гадать на кофейной гуще не входит в наши обязанности. Опоздай ты - может, Шарымов и жену бы застрелил...
- Да уж лучше бы! - буркнул Бугаев. Он был явно расстроен словами шефа.
Корнилов заметил его состояние.
- Милый Семен, выброси все это из головы. Ты тут ни при чем. Слишком много навалилось на этого молодого штурмана - измена жены, предательство Горина, взлом дачи... - Корнилов сказал так, а сам подумал: "И я бы мучился. Знал, что не виноват, но мучился".
- Когда с живыми людьми дело имеешь, никогда не знаешь, как все обернется, - сказал он Бугаеву. - Поступки наши иной раз никакой логике не поддаются. А с Шарымовым, по-моему, все ясно. Его намерение расправиться со старпомом - лучшее алиби. Если бы он Горину в машину камень запустил, тогда не торчал бы всю ночь на его даче...
11
Шел четвертый день с того момента, как Корнилову поручили проверить обстоятельства смерти старпома Горина. Утром Игорю Васильевичу позвонил Кондрашов.
- Самоубийство Шарымова все осложнило, - посетовал он. - Я тебе сразу сказал: неприятная история. А жена штурмана - вот уж крепкий орешек! Я ее только что допросил - ни слова о причинах скандала, об отношениях с Гориным. - Помолчав, поинтересовался: - Вы когда закончите?
- Сегодня, Во второй половине дня готов встретиться. Мое начальство тоже любопытствует. Доложусь, а потом к тебе. Идет? Вот уж навели панику с этим Гориным. А капитан, между прочим, на меня хорошее впечатление произвел.
- Знаешь, - как-то виновато сказал Кондрашов, - дело приобрело слишком большой общественный резонанс. Старпом, оказывается, и в министерство письмо отправил. - Он вздохнул и посвистел тихонько, как свистел всегда, раздумывая о чем-нибудь неприятном. Потом сказал: - Як вам в управление сегодня загляну. Часам к четырем. Тогда обо всем и расскажешь... Приготовься. За вами глаз да глаз нужен. И, кроме старпома, дел хватает по вашему ведомству!
- Ладно, разберемся, - усмехнулся Корнилов. - Приедешь, поговорим. Заходи прямо к Михаилу Ивановичу, я вам обоим и доложу.
Закончив разговор с Кондрашовым, подполковник позвонил в радиокомитет. Поинтересовался, не отозвался ли кто в ответ на прочитанное по радио объявление. Его передавали трижды: в семь, в восемь и в половине девятого. Корнилов решил, что если интересующий его автомобилист не услышит обращения утром, перед уходом на работу, то обязательно - слушая последние известия в машине, когда будет ехать на службу. Если только он вообще слушает последние известия!
Никаких звонков в радиокомитет пока не было. Оставался выпуск теленовостей в восемнадцать часов, когда обращение должны были повторить.
Корнилов раскрыл папку с почтой. Среди сводок и писем ему бросился в глаза аккуратно запечатанный пакет, на котором красивым размашистым почерком были написаны адрес управления, его, Корнилова, фамилия и маленькое слово "лично". "Интересно, что за женщина пишет мне? - подумал подполковник, разглядывая конверт. - У нее ровный, спокойный характер, сильная воля сочетается с мягкостью... - Игорь Васильевич по привычке потеребил мочку уха и покачал головой. - Что-то слишком разноречивые признаки".
...Это была его любимая игра - составить по почерку представление о человеке. Еще в университете, изучая основы почерковедческой экспертизы, он перечитал десятки книг знаменитых и доморощенных графологов (так они тогда именовались) прошлого и пришел к выводу, что под всей наносной этой шелухой есть рациональное зерно. Современное почерковедение основывается только на одной аксиоме: почерк каждого человека неповторим. Но если неповторим, индивидуален, то эта индивидуальность должна отражать черты характера человека!
Со временем Корнилов отказался от мысли всерьез заняться почерковедением - работа в уголовном розыске оставляла мало свободного времени. Но он постоянно развивал в себе способность видеть за плавными или скачущими буквами характер человека. В управлении никто не знал об этой маленькой причуде подполковника, и только дома, в присутствии жены или матери, Игорь Васильевич позволял себе, как он говорил, "поколдовать"...
Корнилов разрезал пакет и достал из него почтовый конверт и маленькую записочку, написанную тем же красивым размашистым почерком, что и адрес на пакете.
"Уважаемый товарищ Корнилов.
Перед отъездом в Нальчик я вспомнила наш разговор о покойном муже, о его отношениях с товарищами. Может быть, письмо, которое я посылаю, поможет Вам правильнее оценить конфликт Юрия Максимовича с капитаном.
Мне показалось, что Вы человек, которому можно довериться. Почитайте письмо, возвращать его не надо. Только, ради бога, не надо оставлять ни в каких архивах. Лучше сожгите. Наталья Горина".
- Любопытно, - пробормотал Корнилов, откладывая записку. - Зря она письмо не прислала бы. - Он осторожно раскрыл красивый продолговатый конверт, достал сложенный вчетверо лист бумаги. - Что она имеет в виду, когда пишет о доверии? Надеется, что я не использую письмо во вред покойному? Или рассчитывает с помощью письма поддержать обвинения, брошенные старпомом капитану? Маловероятно. В прошлый раз она говорила о Бильбасове с сочувствием. Вот женская логика!