Голос секретаря оторвал Корнилова от чтения.
— Игорь Васильевич, из радиокомитета…
Корнилов поспешно взял трубку. Приятный женский голосок сообщил, что на переданное объявление откликнулся один из свидетелей аварии на сорок девятом километре.
— Он у вас? — спросил подполковник.
— Нет. Звонил сию минуту. Оставил свои координаты. Данилов Петр Сергеевич… — Девушка продиктовала телефон.
— Спасибо, милая, — поблагодарил Игорь Васильевич. — Вы нам очень помогли!
Он нажал на рычаг, набрал записанный номер. Из трубки долго неслись длинные тягучие гудки, наконец глухой мужской голос лениво произнес: «Слушаю».
— Петр Сергеевич? — спросил Корнилов.
— Он самый.
— С вами говорит подполковник Корнилов из милиции. Вы только что звонили на радио… Вы были на сорок девятом?
— Да, был.
— Не могли бы сейчас приехать к нам? Скажите адрес, я пришлю машину.
— Слишком много чести, — хохотнул Данилов. — И сослуживцы перепугаются. У меня своя «карета».
Корнилов рассказал ему, куда ехать. Потом вызвал Варвару, попросил заказать Данилову пропуск.
«Ну что ж, — удовлетворенно подумал подполковник, потянувшись так, что хрустнули суставы в плечах, — имеем шанс последнюю точку поставить для успокоения души». Он посмотрел на письмо старпома. Одна мысль не давала Корнилову покоя: откуда раздобыл Горин валюту на колечко с бриллиантом? Ведь оно черт знает сколько долларов стоит! На наши деньги оценили в шесть тысяч! Кому он его купил? Явно не жене — в письме о кольце ни слова. Он вызвал Бугаева.
Через минуту капитан сидел у него в кабинете. Корнилов уже давно заметил, что Семен стал тщательно следить за собой, одевался без особого шика, но красиво. Сегодня на нем были пепельная замшевая куртка и широкий темно-синий галстук с какими-то черными витиеватыми огурцами.
— Ого! — сказал подполковник. Эту куртку он видел впервые.
Бугаев расплылся в улыбке. Спросил с ноткой самодовольства:
— Нравится, товарищ подполковник?
— Неплохо. Что-то, Сеня, ты стал последнее время пижонить. Семья на даче, сам в одиночестве… Кольцо обручальное почему-то снял.
— Да я его никогда не ношу! — горячо возразил Бугаев. — Не нравятся мне мужики с кольцами.
Подполковник и сам скептически смотрел на тех мужчин, которые носят обручальные кольца. А щеголей с перстнями презирал и вовсе.
— Нет, правда, товарищ капитан, уж очень вы за своей персоной следить стали. Раньше проще были.
— Игорь Васильевич, это вы виноваты. — Лицо у Семена стало лукавым. — Жена мне сколько раз говорила: посмотри, каким пижоном твой начальник ходит, а ты у меня вечно расхристанный. Я и внял голосу народа.
Корнилов едва не поперхнулся дымом от сигареты. Хотел что-то сказать, но только головой повертел. Чуть отойдя, спросил ворчливо:
— Где это твоя жена меня видела? На концерте по случаю Дня милиции? Тоже мне, нашла пижона… Ладно, мы с тобой еще разберемся. Ты вот что скажи: кольцо, принесенное Гориной, где?
— Передал следователю.
— Эх, поторопился, — огорченно сказал Корнилов. — Надо было еще со специалистами посоветоваться: где оно могло быть куплено?
Бугаев вытащил из кармана записную книжку, раскрыл ее и быстро прочел:
— Куплено скорее всего в Греции. Афины или Пирей. Фирма «Кастропулос и К°», фирма по продаже драгоценностей. Стоимость от трех с половиной до четырех тысяч долларов. Могу и в драхмах…
Подполковник, улыбаясь, махнул рукой.
— В драхмах не надо. Молодец, сам догадался. А я, похоже, очень постарел за последнее время. Совсем забыл тебе сказать об этом.
Бугаев сиял.
— Ну и как ты думаешь, Семен, откуда у советского старпома могут быть четыре тысячи долларов?
Бугаев улыбнулся.
— Будто сами не знаете!
— Скупал валюту? Как рядовой спекулянт…
— Не рядовой, товарищ подполковник, — ехидно сказал Семен. — Тут уж квалификацией пахнет. Скупка валюты — раз, — он загнул палец. — Тайный провоз ее через границу — два. О таком колечке-то в таможенной декларации ведь не напишешь. Вот вам и три.
— Правильно, правильно! — поморщился Корнилов. — Я не хуже тебя законы знаю. О другом хочу сказать — Горин вон какое серьезное письмо в прокуратуру написал! А сам? Неужели так мелко плавал? Не верится.
Игорь Васильевич никак не мог отделаться от какого-то двойственного чувства к погибшему старпому. Постепенно, штрих за штрихом, вырисовывалось перед ним малопривлекательное лицо этого «правдолюбца», но Корнилов привык выносить свой окончательный приговор лишь после того, как имел возможность посмотреть человеку в глаза, встретиться с ним, а встрече с Гориным не суждено было состояться. Бугаев молчал. На лице у него застыла такая презрительная гримаса, что было сразу видно его мнение о покойном старпоме.
Корнилов усмехнулся. Подумал о том, как изменился за последние годы Семен. Порывистый, непоседливый, резкий в своих суждениях, он стал более внимательным и последовательным. Он хоть и остался таким же горячим, но научился не торопиться со своими выводами и скоропалительными суждениями, всегда искренними и не всегда точными. А вот лицо его выдавало. Особенно глаза. Если Бугаев осуждал кого-то, они сразу суживались, становились злыми.
— Непойманный — не вор, Сеня, — сказал Игорь Васильевич, словно отвечая на невысказанное суждение Бугаева.
— Да разве же я возражаю? — меланхолично отозвался капитан. — Только вот деталька одна: он третьего июля куда ехал? На дачу. И колечко с ним. А жена — в Нальчике. Если б он жене кольцо привез — давно бы подарил. В первый день, как из плавания вернулся. — Бугаев безнадежно махнул рукой. — Ну вот… Вез он колечко… А кто с ним в машине? Зонтик-то чей обнаружили? Веры Сергеевны? Ей он и хотел колечко подарить. У себя на даче…
— Тебе бы ворожбой заниматься.
— А что, не логично мыслю? — усмехнулся Бугаев. — Другого-то и не придумаешь. Когда эта дамочка заговорит — вспомните меня.
— Ты же сам жаловался — крепкий орешек.
— Когда-нибудь да заговорит!
— Дело закроют — никто ее и спрашивать ни о чем не будет.
— А я бы спросил, хотя бы из любопытства.
— И я бы, Сеня, спросил. Только… — Он недоговорил. Взял в руки письмо Горина. — У меня вот письмишко одно есть. Тебе из любопытства его прочесть было бы интересно. — Корнилов хотел дать письмо Семену, но вспомнил о просьбе вдовы и, нахмурившись, положил на стол, подумав при этом: «А жаль, что она так написала, письмишко полезно всем ребятам почитать! Ох как полезно!»
Капитан проследил за письмом, но ничего не сказал.
— Ты чем сейчас занимаешься? — спросил его Корнилов.
— Кражами, товарищ подполковник, — деловито сказал Бугаев. — Сейчас на Заневский поеду.
— Ладно. Я в шестнадцать доложу начальству по сорок девятому и тоже подключусь. Хватит мореходами заниматься, пускай они сами в себе разберутся.
— А свидетели, значит, ничего новенького не подкинули? — спросил Бугаев, глаза у него были хитрющие.
Корнилов улыбнулся:
— Подкинут, Сеня, не волнуйся. С минуты на минуту один человек подъедет…
12
Корнилов пришел к начальнику Управления уголовного розыска пораньше, перекинуться парой слов о текущих делах. В кабинете у Михаила Ивановича сидел Еленевский, руководитель одной из групп управления. Вид у него был взъерошенный, сердитое лицо покрыто красными пятнами. «Тут пахнет крупной выволочкой, — подумал Игорь Васильевич. — Наверное, по делу об ограблении пьяных». И не ошибся.
— Вот полюбуйся, — кивнул полковник на Еленевского. — Степан Степанович теорией нынче по горло занят. На оперативную работу времени не остается. У нас по ночам пьяных обирают, а майор лишь теоретизирует, считает, что это даже полезно. Пить, говорит, меньше будут. И виноваты во всем, дескать, сами пьяницы, а не воры. Каков полет теоретической мысли?
— Михаил Иванович, мы же ведем поиски! — обиженно сказал Еленевский. — Люди которую ночь не спят. Но принимать заявление от каждого алкоголика… это же смешно! Накушался до свинства, а мы должны ноги мозолить, его часики, видите ли, разыскивать…