– А как я узнаю, что твой момент наступил? – спросила Лиза.
– Я очки солнцезащитные одену. Как только я их одену, для тебя это будет условный сигнал, что нужно отвлечь внимание публики на себя. – Клим, чтобы она ненароком не передумала, потряс перед нею весомостью выигрыша, – Второго такого шанса у тебя может быть никогда в жизни не будет, нахаляву выиграть квартиру. Вот!.. А я хочу наверняка выиграть машину.
Лиза молчала, не желая вслух подтвердить, то что внутренне уже было принято. В конце коридора послышались чьи-то шаги.
– И постарайся ко мне больше близко не подходить. Толкись лучше рядом с Федей или со своим Егором.
– С чего ты взял, что он мой?
– А то не видно, как ты сохнешь по нему!
Клим завернул за угол, а навстречу ей шел Муромец. Лицо у него было озабоченное.
– Случилось что-нибудь? – спросила его Лиза.
– Конкурс наверно придется отменить!
– Почему?
Муромец замялся, оглянулся по сторонам и сказал:
– Директор банка до сих пор не объявился, а мы праздник устроили.
По озабоченному его виду было видно, что он что-то не договаривает.
– Что-нибудь плохое?
Муромцу нужно было выговориться, а поскольку Лизу он считал своим человеком, ей и постарался выговориться.
– Ну, народ! Ну, времена, директор пропал, а никто даже не обеспокоился. А пайщики, так вообще по-моему рады, что его на пароходе нет.
– Может быть, еще все утрясется? – попробовала успокоить его Лиза. – Он звонил еще?
– Несколько раз!
– И что?
– Спрашивал, про реакцию на его исчезновение, – недовольно заявил Муромец. – Он наверно думал, что народ закроется по каютам и будет свечи зажигать, молиться за его благополучное возвращение, а тут и ухом никто не повел, ни правой ногой не почесал левое ухо, ни левой ногой – правое ухо.
– Не в моде нынче мировая скорбь! – согласилась Лиза. Муромец посмотрел на нее вопрошающе. Она объяснилась. – Что такое директор банка, это кнут и пряник. Пряник он оставил на пароходе, а кнут забрал с собой. Вот народ и почувствовал волю. А как здесь без надзирающего кнута? Скажите, плохо! – посоветовала Лиза. – Пусть потешит самолюбие.
– Пожалуй, придется! – согласился Муромец.
– А за него выкуп не требуют? – Лиза задала тот вопрос, который вертелся у нее на языке с утра.
– Народ об этом болтает? – сразу насторожился начальник охраны.
– Нет! – успокоила его Лиза. – Я слышала, кто-то говорил, что он в отрыв ушел.
Муромец облегченно вздохнул.
– Пусть болтают. Потом разберемся с теми, кто слухи распускает.
Работу свою Муромец выполнил, собрал информацию и собрался уходить.
– А вы в рыболовном конкурсе не участвуете?
– Иду за спиннингом. Мы с Демьяном Петровичем решили подгадать под вечерний клев.
И этот тоже, хотя ему как раз по должности положено свечку ставить за здоровье директора банка, спешит прямо в противоположную сторону. Зато будет потом утверждать, что пока остальные трудились на собственный карман, он единственный из работников банка был на страже общих интересов.
– Я вам желаю удачи! – сказала Лиза.
– Спасибо! – сказал Муромец и заторопился наверстывать упущенное время.
Глава 11
Желаю удачи
Переодевшись, Лиза пошла на корму парохода. Первый ажиотаж у рыбаков и болельщиков спал. Она обошла по кругу палубу. Только у Галушкина Феди добавилось в ведре рыбешка, он светился, как новый медный пятак, а остальные праздновали пока неудачу.
– Гы…гы…гы! – веселился Федя, комментируя ход соревнования. – На блесну сейчас ничего не поймаешь. Рыба не такая уж и дура, чтобы на голый крючок бросаться. Червячка надо подвесить, замануху.
– А больше ни у кого ничего?
– Нет! Глянь, что живодер делает! – кивнул головой в сторону соседа Федор. Клим распластал на палубе живую лягушку, а вторая, располосованная посередине, вялилась в это время у него на солнце.
– Подожди, еще не вечер, посмотрим, как ты тогда запоешь! – беззлобно сказал Клим.
Лиза вздрогнула и передернула плечами. Зрелище было довольно неприглядное.
– На сома! – пояснил Клим. – Мы одним махом, всех побивахом!
А Федя вытащил еще одну плотвичку.
– Чего уж там мелочиться, тащи, Клим, сразу кита!
Лиза прошлась по палубе. Егора нигде не было видно. Она была озадачена, вчера он просился, чтобы его включили в участники соревнования, а сегодня отсутствует. И спросить не у кого, где он? Ревность холодной гадюкой заползла ей в сердце. Может быть, он с кем-нибудь из молоденьких операционисток сидит в это время в музыкальном зале? Как они вчера его обступили! Где все дамы?
На палубу вышел Демьян Петрович. Точно также, как и Лиза он обошел рыбаков, глянул на улов Феди, подошел к Климу, скептически посмотрел на лягушек и спросил:
– На сома?
– На него! – ответил Клим.
– Правильно! А мы с племянником будем ловить на квок!.. Только чуть-чуть попозже, – он повернулся к Лизе. – А вы почему не на концерте?
Лиза растерялась и покраснела.
– Я думала, что мне здесь надо быть.
– Зря, зря! – сказал Демьян Петрович, – мой племянник Егор очень хотел, чтобы вы побывали на его концерте. Я к нему утром заходил, так он выставил меня, чтобы я не мешал ему репетировать… И о вас все время спрашивал, кто вы, да что вы. – Он посмотрел на часы. – Концерт наверно уже закончился. Не стоит теперь ходить. Лиза готова была заплакать. Нужна ей была эта рыбалка, как собаке пятая нога. Старик, понял ее настроение.
– Не переживайте особо, Лизавета, скоро он выйдет.
Галушкин Федя, прислушивающийся к их разговору, ехидно улыбнулся.
– О, куда ты метишь, Лизавета, мы, получается тебе не пара.
– Конечно не пара, – сказала Лиза, – пару карасей поймал и радуешься раньше времени.
– А они вообще пока ничего не поймали!
– Еще поймают! – с обидой сказала Лиза.
– Сома! – заржал Федя. – На квок!
– На квок! – подтвердил Демьян Петрович, – к концу дня посмотрим, кто будет смеяться, а кто плакать. Между прочим, Федя, вот ваш товарищ, – он указал на Клима, – не знаю, как его по имени отчеству, грамотнее всех поступает. Тоже на сома нацелился, только он на лягушку, а мы на квок.
Хоть Лизе и хотелось подняться в музыкальный зал, но теперь она решила остаться на палубе до конца. Она через силу улыбнулась и спросила Демьяна Петровича:
– А как на квок ловится?
Демьян Петрович в ответ ей благодарно улыбнулся и стал рассказывать:
– У сомов есть способность издавать звук. Квохченье производится всегда летом. Они, как наседка кудахчат. Идет он обычно на квок, полагаясь встретить самку. Когда он слышит квок, то думает, что его ищет самка. Сом ленивая тварь, он лишний раз хвостом не шевельнет. Сом ложится под глинистым крутояром, а он вон там у противоположного берега. Туда и будем забрасывать крючок. Вечером там будет тень, то что сому надо. Мне кажется, должны там сомы быть. Сом обычно плывет как подводная лодка, оставляет после себя светлую полосу, бурунит дно, и в том месте, где он только что проплыл, выходят мелкие пузырьки воздуха. Я по-стариковски дальнозоркий, пузырьки видел там. Так что ловцы окуньков нам не конкуренты.
Камень был брошен в огород Феди Галушкина. Он снисходительно улыбнулся.
– Один уже щуку поймал, мы хоть ее хвост видели, а тут сом. Он, думаете дурнее щуки?
На его желчь откликнулся Клим.
– Относительно умственных способностей щуки не знаю, но с твоими мозгами, мозги сома могу сравнить, – отбрил его Клим, – сом, уверяю тебя, Федя, в сто раз умнее тебя.
Лиза смотрела на воду. Летний карнавал ликовал и кружился в радостном празднике жизни. Водяные ослики. Ручейники. Жуки-плавунцы. Стрекозы. Вдалеке зеленые опахала водорослей. Берег спрятавшийся в тени высоких, раскидистых деревьев.
«Странно устроен человек, – подумала Лиза, – сидя здесь на борту теплохода, обозреваешь окружающую красоту, и тебе хочется раствориться в ней, у тебя непреодолимая тяга к далекому, мечтами ты на крутом берегу. Но как только ты оказываешься там, где минуту назад тебе казался рай земной, как начинаешь завидовать пассажирам любой плавающей мелкой посудины, а если это белый пароход, с которого льется музыка, то он тебе кажется недосягаемой мечтой.»