13. Революция менеджеров постепенно трансформируется в контроль над корпорацией со стороны всей техноструктуры в целом [Гэлбрейт 2004: 96-116]. Не только высший управленческий персонал обладает в современных условиях властью над производственным процессом, но также средний и даже низший. Производство настолько сложно, что собственники, не разбирающиеся в деталях того бизнеса, в который они вложили деньги, вынуждены доверяться управленцам. Но директора точно так же вынуждены доверяться своим заместителям и руководителям многих нижестоящих подразделений. Те, в свою очередь, зависимы от бесчисленных инженеров, конструкторов, экономистов и финансистов, каждый из которых является специалистом в довольно узком вопросе. Прошло время, когда «шеф» мог лично пройтись по цехам, устроить взбучку подчиненным, стукнуть кулаком по столу и навести должный порядок. Сегодня он, как правило, может лишь выслушать мнение экспертов и в случае возникновения разногласий поддержать определенную точку зрения. Таким образом, от принятия решения буквально на любом уровне управленческой иерархии может зависеть успех всего бизнеса в целом. И это означает, что лучше всего функционируют те предприятия и организации, в которых коллектив работает слаженно, работники хорошо мотивированы финансово и морально, а главное — существует максимальное доверие друг к другу.
14. В связи со всем вышесказанным принципиально меняется мотивация руководства компаний. Традиционное стремление к максимизации прибыли, отличающее индивидуальных собственников и владельцев контрольных пакетов, уступает место стремлению к самосохранению [Там же: 245-246]. А оно, в свою очередь, означает стремление к стабильному росту основных показателей компании. Наемному менеджменту не нужна никакая максимизация. Он заинтересован лишь в сохранении своих рабочих мест и высоких зарплат. Если ему удается продемонстрировать акционерам, что дела в компании идут неплохо (во всяком случае, не хуже, чем в экономике в целом), менеджеры с большой степенью вероятности сумеют остаться на своих постах. Миноритарий, не обладающий комплексной и подробной информацией о состоянии дел в компании, вряд ли способен на бунт против управляющих. В крайнем случае, если, скажем, по какой-то причине все же окажется недоволен положением дел, он будет не бунтовать, а избавляться от своих акций, пока курс достаточно высок. Однако если на бирже нет серьезных оснований для паники, продажа ценных бумаг небольшим числом акционеров не приведет к лавинообразным продажам и падению курса. А главный залог отсутствия паники — это как раз тот стабильный рост показателей, о котором говорилось выше.
15. Быстро трансформирующееся общество заставило осмыслить перемены в философском плане. Мыслители вдруг обнаружили, что человек как однажды сложившийся тип отнюдь не вечен. Он качественно меняется в различные эпохи. С изменением внешних обстоятельств мы начинаем по-другому действовать, к иному стремиться и совершенно по-новому представлять свое будущее и цели существования. Одно дело — человек, верящий в Бога, другое — обитатель секуляризированного общества. Одно дело — человек, мучительно борющийся за выживание, другое — гражданин, защищенный системой гарантий государства всеобщего благосостояния. Одно дело — человек, думающий о спасении души и о мире ином, другое — потребитель, ублажающий свое тело здесь и сейчас. Выдающийся французский философ Мишель Фуко даже сделал в 1960-е годы эпатирующий читателя вывод о скором исчезновении человека [Фуко 1994: 402-404]. А через три десятилетия после появления книги Фуко «Слова и вещи» оригинальный американский исследователь Фрэнсис Фукуяма заговорил вдруг о нашем постчеловеческом будущем, описав, каким образом трансформирует мир биотехнологическая революция. «Нет фиксированных свойств человека, — констатировал он, — помимо общей способности выбирать, какими мы хотим быть, и модифицировать себя в соответствии с нашими желаниями» [Фукуяма 2004в: 17].