Таким образом, можно сказать, что модернизация — это значительно более широкое понятие, чем реформа. Чтобы пройти долгий путь, ведущий из традиционного общества в современное, обычно необходимо осуществить целый ряд реформ. Причем в промежутках между реформами происходит самый важный процесс — адаптация общества к новым условиям жизни. При благоприятной адаптации модернизация ускоряется. Но когда люди медленно адаптируются, промежуток между реформами удлиняется, а иногда одни и те же преобразования приходится осуществлять неоднократно. В итоге обществу требуются значительные сроки на прохождение всего процесса модернизации.
К тому же модернизация в разных странах никогда не бывает идентичной из-за специфичности возникающих в разных местах препятствий. В одних случаях переход сильно затягивается. В других—идет вроде быстрее, но сопровождается разрушительными социальными катаклизмами. В третьих — модернизация хорошо синтезирует традицию с современностью, но затем вдруг останавливается из-за боязни разрушить старую, привычную культуру. Все это хорошо понимал российский реформатор Егор Гайдар, отмечавший в своем теоретическом труде «Долгое время», что «развитие любой страны не линейно и не одномерно. Более развитая страна своим опытом, своим примером демонстрирует менее развитой не будущее последней (как полагал Карл Маркс. — Д. Т.), а общие направления вероятных перемен. Национальные траектории зависят от множества факторов, которые, впрочем, поддаются описанию и анализу» [Гайдар 2005: 124].
Скажем, в России рыночная экономика в целом неплохо функционировала перед Первой мировой войной благодаря Великим реформам Александра II и тем преобразованиям, которые позднее осуществили С. Витте и П. Столыпин. Однако после семидесяти лет существования советской административной системы Егору Гайдару пришлось вновь формировать рынок. Связано это было с тем, что российское общество начала XX века не смогло адаптироваться к быстро происходящим в экономике переменам, отреагировало на них революцией, перешедшей в гражданскую войну, и в конечном счете предпочло уравнительный коммунистический строй, который в свете пронизывающей сознание идеологии казался тогда наиболее перспективным для развития. Трудная судьба гайдаровских экономических реформ и противоречивые результаты нашей политической трансформации, начавшейся в 1990-е годы, но не завершившейся успехом по сей день, во многом стали следствием того извилистого исторического пути, который довелось пройти России на протяжении длительного времени [Травин 2010а; Гельман 2013; Gel’man, Travin, Marganiya 2014].
Таким образом, модернизация — довольно сложный процесс, и так же сложно ответить на вопрос, какое общество можно считать модернизированным. Бесспорно, модернизированное общество — это вовсе не идеал. Не стоит считать, что в нем вообще отсутствуют проблемы. Точнее было бы сказать, что в нем одни проблемы в основном решены, тогда как высокий уровень развития сам по себе порождает проблемы иного порядка. Об этом, в частности, свидетельствуют попытки ученых сравнить различные страны мира, проанализировав, насколько счастливыми там чувствуют себя люди. С одной стороны, в модернизированных обществах счастливых людей больше, чем в отсталых. Но с другой — выясняется, что в тех обществах, которые уже достигли заметного уровня развития, доля счастливых либо вообще не увеличивается по мере роста дохода, либо возрастает незначительно [Лэйард 2012: 49-53]. То есть даже многих весьма обеспеченных людей, по всей видимости, что-то беспокоит в жизни.
С известной долей условности модернизацию можно уподобить взрослению человека. Перейдя из детства в юность, он оставляет в прошлом большой массив забот и становится самостоятельным, обретает комплекс знаний и навыков, необходимых для того, чтобы трудиться и обеспечивать свое существование. Но при этом появляются проблемы, которых не знает душа ребенка. Молодой человек стремится к самоутверждению и самореализации, но далеко не всегда оказывается в этом успешен. Он ставит перед собой цели, но часто их не достигает. Он строит в своих мечтах идеал, а потом сильно разочаровывается, когда выясняется, что такой идеал недостижим.