Несмотря на ежечасные тревоги и опасности, здесь Чеканов чувствовал себя гораздо бодрее, чем на прежней работе. Но в то же время он тосковал по типографии и об оставленной в городе семье. Слушая таежную будорожь, он думал о многом сразу и перелетал мыслью на свое положение в отряде. По сути дела наборщик считал себя членом партии большевиков с пятого года. Памятны были ему дни красноярской двухнедельной республики, а еще больше, когда он вместе с железнодорожниками, осажденными в мастерских, отбивал в течение недели карательный отряд Меллер-Закомельского. Был и тогда не последним, когда рабочие железной дороги ложились животами на рельсы, чтобы задержать поезда с ссыльными революционерами, направляемыми на восток. То были люди из центральных городов России, на которых возлагал все надежды сибирский молодой рабочий. Проверяя свою жизнь, сопоставляя прошлое с настоящим, он останавливал внимание на Николае и Лизе, так недавно приобщившихся к революции и занявших теперь ответственные посты в отряде партизан. Он ощущал в себе жгучую обиду к прошлому, невольно приостановившему рост его революционной и общей выучки. Беседуя с Николаем и Лизой, он сознавал их превосходство и видел, что многого не читал из того, что нужно было знать для члена партии и особенно руководителя. Только теперь Чеканов ознакомился отрывочно с основами учения Ленина, которого раньше не совсем верно отличал от Плеханова. Втайне он предавался мрачным размышлениям над этим и сердился, что руководители отряда были моложе его, но они были выдвинуты неудержимыми волнами взметнувшейся революции, а главное, они вышли из деревни. «Конечно, в городе получилось бы другое, — думал он. — Но что другое?»
Под конец пути он сплюнул горькую от трубки слюну и рассмеялся над своим непрошеным негодованием. Он понял, что и мысли-то эти были вызваны только тем, что на заседании опять не был поставлен его вопрос. Ему стало даже отрадно, что совсем незаметно приходит новое поколение бойцов.
Из-за ствола толстой сосну ему загородила дорогу фигура в рваной шинели. Наборщик схватился за штык.
— Не шуми, ежели проспал! — строго сказал он. Партизан стукнул прикладом о выступивший из травы корень и сонно улыбнулся.
— Приморило, што ль?
— Малость зазевался, — повинился парень.
— В глаза спички подопри.
За густой куртиной пихтачей догорал костер, вокруг которого вповалку храпели бойцы. Но Чеканов остановился от удивления, увидев мадьяра. Тот сидел на пне и, блестя беловолосой головой, бойко стругал что-то перочинным ножом. Чеканов стоял долго, осененный каким-то добрым предчувствием. Его морщинистое лицо вдруг просветлело и расправилось.
— Юзя… ты?!
Мадьяр повернул к начальнику молодое потное лицо и протянул вместо ответа целую горсть разнообразных фигурок, вырезанных из засушенной каменной березки. У него на коленях блестела светло-коричневая стружка.
— Ты што же это?!
Старый наборщик жадно щупал и вертел в руках аккуратненькие буквы, и, все еще не веря, вопросительно смотрел в голубые и глубокие глаза своего помощника. Мадьяр весело кивнул головой и, смеясь, сказал:
— Пока там разрешат, а мы уж прамо возьмем бика за роги… Это будет машина.
Чеканов опустился на колени и от удовольствия дернул себя за светло-русую острую бородку.
— Буквы… шрифт… машина… — безотчетно твердил он.
— Так точно, товарищ командир, — улыбнулся Юзеф.
Он открошил конец химического карандаша и, растерев его в ладони со слюной, обмакнул в мастику букву.
Старый наборщик подал ему берестину, валявшуюся около костра, и быстро было проштемпелевано по ней:
«Смерть белым курвам…»
Буквы выходили четко, но очень крупно и занимали много места. Наборщики посмотрели друг другу в глаза и вопреки всяким военным правилам и предосторожностям, громко рассмеялись.
— Идет, идет, Юзя! — подпрыгивал Чеканов. — Бумага в штабе есть, а краски достанем у баб.
Повскакавшие бойцы спешно протирали глаза и с изумлением смотрели на командира и помощника, но, узнав в чем дело, наперерыв начали печатать письма к белым новобранцам, призывая их сдать оружие и переходить к повстанцам.
Отряд продвигался осторожно. Партизанскому штабу было известно, что линию железной дороги охраняют чехи и польские легионеры. Поэтому Николай и начальник штаба считали рискованным нападать на станцию Брусничная, в несколько рядов огороженную колючей проволокой. К тому же в задачу наступления входило взорвать мелкие мосты на двух разъездах, чем приостановить движение поездов.