— Дурак! Это понятно… Но где этот штаб?
— Не могу знать, вашство.
У Зубарева задрыгали колени, и хищное лицо вытянулось еще длиннее.
Генерал поднял голову и с расстановкой произнес:
— Дармоеды!.. За что вам деньги правительство платит?
Голова разведчика погрузилась в угловатые плечи и откинулась к крыльцам.
— Ты получаешь поручение уничтожить это какими бы то ни было средствами, — тоном, не терпящим возражений, продолжал он. — Помни, что родина ждет от нас подвигов… За успехи получишь награду, за промахи — расстреляю!
Зубарев попятился, но запнулся о порог.
— Стой! — усмехнулся генерал. — В канцелярии штаба тебе подделают документы под рабочего. Нужно уничтожить не только типографию, а главным образом, тех, кто пишет, и их командный состав — этих мерзавцев Потылицына и других… Посмекай и насчет оружейных мастерских.
Командующий отвернулся к окну, за которым притихла душная июньская ночь. Мимо прошел часовой, покачивая штыком. Напротив в зале первого класса, залитом электрическим светом, двигались фигуры офицеров и слышались пьяные крики. Немного поправее мертво стояли застрявшие составы поездов. И только в железнодорожном депо напевно и торопливо выстукивали молотками.
— Подлецы! — прошептал генерал, думая о рабочих, которых опасался основательно.
Но происки контрразведчиков не давали ему сведений о таинственной организации большевиков, на прошлой неделе разгромившей вагон и отправившей партизанам около трехсот винтовок. Он вернулся к столу и вынул из портфеля фотографии. С первой из них глянуло черноусое красивое лицо Николая.
— Вождь, — скривил губы генерал. Затем он взял портрет Лизы и, завернув карточки в бумагу, велел адъютанту показать их Зубареву.
Военнопленный химик Иоган Шмидт и доктор Вологдин вторые сутки бились над изготовлением пистонов и пороха. Толстый, с опухшим лицом доктор представлял полную противоположность высокому, сухощавому Шмидту. Опыты производились в пустом купеческом доме, приспособленном теперь под оружейную мастерскую. Закручивая кверху усы, химик говорил:
— Селитры нет, бертолетовой соли нет… Рецепт готов, но я не ручаюсь за хорошую вспышку… Нужно в городской аптеке добыть.
— Попробуем в своих достать, — отвечал ему полудремавший Николай. — Вы, товарищи, покушайте и отдохните…
— Спасибо! — отмахнулся Шмидт.
— А почему? — весело заговорил жизнерадостный Вологдин. — Вы, батенька мой, немец, а горячку порете… Давайте лучше вот яичницей подкрепимся и уснем, а тогда попробуем еще кое-какие вещи.
— Вы спокойный человек, — устало улыбнулся Николаю химик.
— А чего волноваться… Патроны у нас пока есть, а выйдут, так придется опять вылазку сделать на линию.
— Вы — большевик, товарищ Потылицын?
— Да. А вы социал-демократ?
Шмидт покачал головой.
— У нас не было еще тогда большевиков… Я из левых социал-демократов группы Карла Либкнехта, Розы Люксембург.
— Ну, значит, вы наш.
Доктор проглотил кусок сала и вытер фартуком круглое комичное лицо.
В комнату ворвалась Лиза, а за ней Чеканов и Юзеф. Лиза полыхала радостью.
— Товарищи! — она задохнулась и присела на лавку. — К нам перебежала целая рота новобранцев и взвод пленных красноармейцев! Белая армия разваливается. Генералы додумались из заключенных наших товарищей сформировать отдельную часть, а они и перешли к нам.
— С темной улицы доносились крики и топот ног выскакивающих из домов партизан.
— Красногвардейцы? Новобранцы? Лиза! — Николай бросился навстречу Чеканову и стиснул его в своих сильных объятиях.
— Стой, медведь! — застонал наборщик.
Перебежчики построились вдоль улицы, против квартиры штаба и с любопытством рассматривали шагавшую вдоль шеренги высокую фигуру Николая. Тесное кольцо партизан с заспанными лицами сжимало их со всех сторон.
— Значит, с нами, товарищи? — спросил Николай, подойдя к небольшому и худощавому правофланговому.
— С вами! — дружно ответили пришедшие.
Командир выступил вперед и, приподняв фуражку, сказал:
— Мы давно думку держали перевалить сюда… Еще когда вы мост взрывали, но ребята были запуганы и сумлевались. А теперь все сделалось к лучшему, ведь мы принесли два пулемета и две сотни ящиков с патронами… И рабочие депо лекарств прислали.
Среди партизан взорвался крик, похожий на орудийный выстрел. А затем началась перекличка.
— Соболевские есть, што ль?
— Есть!.. Андрюха Косованов и Микита Запечкин.
— А-а-а!