— Можа, тяпнешь с дороги-то? — спросил хозяин.
— А есть? — обрадовался гость.
— Как не быть… Позавчера свежую выгнал, палючая, что огонь, тварь.
В окно было видно, как по небу плыли водянистые лоскутья облаков. Вокруг все притихло, но горная Барзаначка звенела, как колокольцы под дугой бланкаря. Контрразведчик и хозяин, допив бутылку самогонного спирта, жевали в темноте сало с душистой булкой и разговаривали.
— Так удержимся, по-твоему: как тебя по-новому-то? — допытывался Лысых.
— Обязательно удержимся, — заплетал языком гость. — Ты только пойми, Кирьян Иванович! У нас — образование, оружие и иностранная помощь, а что у этих? Да и за что они идут? Разграбят все у добрых хозяев, а там на, прощай.
— Знаю, — давился хозяин. — Ить, и вожаки-то собрались — стрень-брень… Ну, скажем, Колька Потылицын… Скажем, эта учителька из Пуховой… Хоша она и внучка Павла Николаевича Пухова, а сколесилась как потаскуха… Нет, без хозяев невозможно, антиресу не будет в жизни.
За Ангулом шла спешная работа. Заняв территорию в двенадцать волостей, партизаны объявили таежную советскую республику и выбрали правительство. В село Булай, где прежде ютились фактории купцов, теперь свозились раненые, перебрасывались все партизанские мастерские и продовольственные запасы. По тряским и топким дорогам громыхали и потрескивали кряжистые крестьянские телеги, ржали лошади и слышались веселые голоса возчиков. Подводы плавились через реку на плашкоуте, построенном в одну неделю, и мужики дивились, что их давнишние мечты сбылись так неожиданно. Исполнительный комитет объединенного Совета был избран на широком съезде, и Николай с Лизой были введены в него при бурном одобрении делегатов. Все советские учреждения разместились в пустующих помещениях. Булайское ожило.
Чеканов на съезде представительствовал от своей роты и был очень удивлен, когда его вызвала Лиза.
— Ты в роту не пойдешь! — сказала она, хлопая по угловатым плечам наборщика.
— То есть как это? — глаза Чеканова полезли на лоб. За восемь месяцев партизанщины он настолько свыкся с ребятами, что не представлял жизни вне своей роты.
— По постановлению исполкома ты и Юзеф оставлены при культотделе… Знаешь, мне поручено редактировать газету, а без вас я ничего не сделаю, — ответила она. — В вашу роту уже назначены новый командир и помощник. Вы введены в редколлегию.
Наборщик сильным взмахом сбросил с плеча винтовку и присел на скамейку.
А вечером четверка обсудила план и название первой газеты.
— Я думаю, что наша газета будет размером с обыкновенный лист писчей бумаги, — говорила Лиза. — А над названием нужно подумать… Как бы вы назвали ее? — обратилась она к наборщикам.
Чеканов смотрел в окно на лесистые горы, закудрявленные нежно-шелковой синевой. Он сам ломал голову над этим, но мысли скользили и вихрились, не зацепляясь за что-нибудь основательное.
— Тут надо такое короткое, чтобы отражало нашу борьбу и союз рабочих с крестьянами, — подсказал Николай, выколачивая из мундштука.
— Во-во! — обрадовался Чеканов. На рябом лице наборщика скользнула светлая полоса.
— «Да здравствует»… Нет! «Вся власть рабочим и крестьянам в лице их Советов!» — выпалил он.
— Это длинно, — заметил все время молчавший Юзеф.
— Как лозунг будет хорош, — поддержал Николай. — Так и надо оставить. А газету я думаю назвать «Плуг и молот».
— Во! В точку угадал! — соскочил Чеканов. — Лучше в год не выдумаешь. Ай да Коля!
Он развернул лист бумаги и без линейки разграфил его ровными клетками. В левом углу четко зачернело «Плуг и молот», а пониже через весь лист: «Вся власть рабочим и крестьянам в лице их Советов».
При виде печатных букв Лиза подпрыгнула.
— Нужно помельче, помельче, товарищ Чеканов! — воскликнула она, забрасывая набок тяжелые золотистые волосы.
А наборщик планировал:
— Помельче — потом… Пусть наперво в глаза ударит хорошенько… Вот первая полоса пойдет для политики и, значит, для агитации посреди населения и белых солдат… Так делается добрая газета. Вторая — для нашего строительства, а остальные — как бы для всякой мелочи.
— Дельно, дельно, товарищ Чеканов! — одобрил Николай.
— Да, а какой у нас будет тираж? — спохватилась Лиза. — Сперва попробуем сотню выпустить, а там — глядя по бумаге и материалу.
И когда стали распределять работу, Лиза спросила:
— А как вы думаете, товарищи, стихи будем помещать или нет?
Николай и Юзеф отмахнулись, а Чеканов, как подстреленный, вскочил на ноги.