Таежная республика напрягала все силы на отражение врага. Беднота заангульских деревень вооружилась вилами, топорами и косами. По дорогам, по улицам вверх зубьями валялись бороны, на случай налета вражеской кавалерии. Поля поливались кровью собственных пахарей, поля стонали, ожигаясь этой горячей ценной кровью. Но каждая пядь земли таежной республики брала неизмеримо больше жертв со стороны белой армии. Казалось, стреляли и метали смерть пни, углы, канавы. Оружие убитых и раненых подбиралось безоружными и немедленно пускалось в ход.
Ржи уже белели, поспевая, но в этот год жать их не собирались. В Булай ежедневно десятками и сотнями прибывали раненые. Белые отряды уже переправились через реку и теснили партизан, растративших почти все патроны.
На пятнадцатый день привезли раненого в руку Николая. Лиза торопливо заканчивала газету. От бессонницы и волнения ее синие глаза помутнели. Залпы, орудийная стрельба, как грозовая туча, катились к сердцу республики.
Юзеф и Чеканов заботливо укладывали в дорожные мешки ящики со шрифтом, краски, свои манатки.
— А вы что стоите, товарищ Плетунов? — строго спросила Лиза.
— А чего делать-то? — ехидно усмехнулся контрразведчик.
— Если здесь нечего, то бегите в продовольственный отдел, там нужно грузить сухари и муку.
— Это ему не по брюху, — сплюнул Чеканов.
В это же время с сосновой горы густым клубом прямо по селу пропылила кавалерия, и чей-то охрипший голос прокричал:
— Товарищи, спасай раненых!
Чеканов, а за ним Лиза и Юзеф, бросив редакцию, побежали к больнице.
Орудийная стрельба усилилась. Рядом с типографией загорелись два соломенных овина, в которых помещались мастерские. Булай покрылся хвостами черного дыма. Заняв сопку по краю села, партизанская пехота скупо, но метко отстреливалась, задерживая противника.
Село уже было оставлено, когда Лиза, шагая около носилок раненого, оглянулась назад. С сопок частой перебежкой спускались чехи, а помещение редакции уже пылало багровым пламенем.
— Эх, фараошка! — застонал бегущий ей навстречу Чеканов. — Еще думал пришить его. Сгорел весь шрифт! Да и дорогу он указал.
Наборщик, надвинув на глаза кепку, бросился было в село, но его задержал Корякин, спешно устанавливавший пулемет.
Золотые дни августа текли тихо. Тайга стала прозрачнее и нежнее, будто почуяла она тоску приближающейся осени. Гул голосов, лязг топоров, визгливые звуки напильников и переклики молотков четко улетали в неизведанные насторожившиеся пади и вершины гор. Около кипучей реки Кутурчинки выросла целая деревня. Свежие кедровые постройки испускали душистую смолу и желтели на солнце. Незанятые в мастерских и больнице партизаны были отряжены на охоту, на сбор ягод и кедрового ореха. Остатки отряда почти поголовно оделись в звериные шкуры и готовились к зимней стоянке. Под наскоро накрытыми желобовыми навесами ярусами лежало сохатиное вяленое мясо и мешки с орехами. Высокие горы и леса позволяли партизанам отдохнуть после десятимесячных беспрерывных боев. Из пяти тысяч бойцов в отряде осталось теперь только две. Но настроение было бодрое. По вечерам таежную дебрь оглашали песни под гармошки и разухабистые пляски молодежи.
Николай все еще носил повязку на руке, но по-прежнему руководил жизнью отряда, переключившегося на хозяйственную подготовку. Чеканов и Юзеф удили на обманки хариусов. Командир неслышно подошел к ним сзади и громко сказал:
— Сегодня партийное собрание… Приходите обязательно.
— А по каким вопросам? — нахмурился Чеканов.
— Да разные… Надо поговорить о дисциплине и относительно дальнейших действий.
— А-а!
Наборщик намял в ладони сушеной черемши и набил трубку. Кислый дым пахнул в закудрявленное чернявой бородой лицо Николая.
— Зачем ты сосешь эту гадость?.. Я вот бросил, — заметил он.
— С тоски, — отмахнулся Чеканов. Он порывисто схватил Николая за здоровую руку и, сверкая маленькими глазами, продолжал: — Извожусь я, Коля!.. Все мы, Юзя и Лизутка сохнем без газеты… И знаешь, какие думки меня кусают?
Николай присел на пень и переломил ногой валявшийся сук.
— В город тянет? — усмехнулся он.
— А ты что думал… Нам связь терять с рабочими не приходится, там и о типографии смекнем.
— Все это верно, но тебя сразу слопают.
— Ночью будем действовать… Бражка наша типографская упрячет, а то и в железнодорожные мастерские подадимся… Я уже прикидывал тут, и все выходит, как на весах… Пулеметчик Корякин — бывший сплавщик… Плоты значит, гонял по здешним рекам… Мы с Юзей его помощники, а Лиза за стряпуху поедет.