По общему правилу, плот причалил выше моста, где проверялись документы всех проезжающих.
— А что же покажем мы? — забеспокоилась Лиза.
Чеканов зашвыркал носом и, оглянувшись на проволочные заграждения, возвышающиеся на краю моста, тихо ответил:
— Я пойду с ними разговаривать, а вы следите… Если побегу, то не моргай и вы… А сбор в городе около старого собора… Удирайте вот по этому логу… Здесь лес и ямуринник.
Три пары глаз сосредоточились на низкой фигуре наборщика, теряющегося в толпе сплавщиков. Выйдя на насыпь, он стал было в очередь, но быстро пробрался вперед и, показав солдату какие-то документы, отступил.
На плоту ждали, стиснув зубы, ощупывая карманы.
— Влип, — шепнул пулеметчик и взялся за наган.
Лиза развернула узелок, из бумажного пакетика достала два порошка.
— Это цианистый калий, товарищи, — сказала она. — Если попадемся и будут издеваться, то лучшее средство — проглотить яд.
Но Чеканов протянул руку к часовому и быстро пошел к плоту.
— Пропустили? — еще издали крикнула Лиза.
По бледному лицу Чеканова все догадались, что его все же что-то тревожит.
— Пропустили-то пропустили, но отчаливай скорее, — заторопил он. — Может, успеем продать лес, а деньги нам не липшие. — И когда плот вынырнул из-под моста, наборщик оглянулся на спутников и вполголоса сказал: — Шкура-то эта здесь и уже в офицерской форме.
— Кто, кто? — подскочила Лиза.
— А этот Плетунов-то.
— Ну?!
— Вот и ну… Смотри, вон шагает… Значит, нам надо на другую сторону держать.
Корякин впился глазами в фигуру идущего по берегу военного и заработал роньжей. Плот тянуло вниз быстрым течением, и только через полтора километра таежникам удалось причалить к песчаной косе.
Из-за нависающего над рекой мрака другой стороны берега было не видно. В городе вспыхнули огни электрического света. И в это же время заработал мотор катера.
— Едут! — крикнул Чеканов, заматывая причал.
Он подобрал полы длинной изношенной шинели и первый бросился в кусты. Катер приближался, но разведчики уже смешались на пароме с большим движением базарщиков и, забравшись в каюту, плыли к берегу.
— Шелестов должен быть в слободе, но нам всем заваливаться к нему нет резону, — шептал Чеканов товарищам. — Мы с Юзей окопаемся, стало быть, у Нифантьева, а вы костыляйте туда… Ежели все будет ладно, то часов в двенадцать и мы приползем.
Лиза не видела города больше года и как ни напрягала усилия, не могла удержаться, чтобы не оглядываться на поток офицеров с расфранченными дамами. Эта публика неслась на пролетках в загородные рестораны и театры, где гремели оркестры духовой музыки. В мужской рубахе и шароварах здесь она чувствовала себя плохо. Вот за углом мелькнуло здание учительской семинарии. Вот из парадного крыльца повалила со смехом и разговорами молодежь, вернувшаяся с каникул. И от нахлынувших воспоминаний сердце застучало чаще. Ведь еще через год и она кончила бы эту семинарию. Но Лиза не жалела. Толпа студентов шла им наперерез. Среди них выделялись новенькие юнкерские мундиры, звенели шпоры. И это подавляло, мешало двигаться за размашисто шагающим Корякиным.
«А вдруг узнают», — думала она, отворачивая на теневую сторону. По голосам узнавала многих сокурсников и для себя отметила, что в мундиры облеклись самые неспособные к учебе, случайно попавшие в эту школу.
Завернув в крайнюю улицу, Корякин огляделся и шепотом спросил:
— Через вокзал или полем пойдем?
— Лучше полем, — вздрогнула Лиза.
На площади с засохшей травой свистел холодный ветер. На другом конце неприветливо мигали огоньки в слободских хатках. Путь таежникам пересек конный разъезд казаков. Он шел на рысях к военному городку, который охранялся каждую ночь. Передний конник остановил лошадь, нагибаясь с седла, заглянул в лицо Корякина и пьяным голосом спросил:
— Куда идешь?
— С работы, господин казак, — не растерялся пулеметчик.
Казак покосился на высокую, стройную фигуру Лизы и покачал головой. В темноте он не мог рассмотреть ее лица и досадливо вздернул поводами.
— Вот переплетица-то! — ворчал Корякин. — Да у них на каждом шагу полицейская язва стоит.
— Ничего, только скорее, — торопила Лиза.
Около дома, стоящего на отлете от поселка, они зажгли спичку и рассмотрели номер.
— Кто? — осторожно спросили из-за забора.