— Значит, правда, отступают? — не выдержала Лиза.
Последний казак свирепо оглянулся и погрозил нагайкой.
— Молчать, курвин род!
Но Лизу одолел смех. И когда села за желтый барьер на скамью подсудимых, ясными глазами осмотрела лица в защитных блестящих мундирах. Люди эти напоминали ей давно приезжавших в их село шарлатанствующих комедиантов, напускающих на себя серьезность и чопорность.
«Это тоже комедианты капитализма, — думала она. — Но те безобидные и обирают только деньги, чтобы кормиться и пропивать, а эти пропахли человеческой кровью».
Люди в мундирах, пожилые, плешивые, с красными и серыми от перепоя лицами в свою очередь рассматривали красивое лицо страшной для них преступницы. И мундирные судьи, казалось, не верили своим блеклым глазам, что эта изящная девица сделала так много для разложения белой власти и для упрочения класса, с которым связала свою судьбу.
С места поднялся небольшой человек с блестящей лысиной на затылке и с тремя Георгиями на груди. Лиза ожидала хрипатый, пропитый голос, но он послышался чистым и мягким.
— Господа, заседание экстренного военно-полевого суда считаю открытым. Вниманию вашему предлагается слушание дела учительницы Елизаветы Павловны Пуховой, происходящей из крестьян Пуховской области, обвиняемой в участии в банде Потылицына как одной из видных главарей и редактора погромной газеты «Плуг и молот», кроме сего уличенной в подстрекательстве нижних чинов местного гарнизона и захваченной на месте преступления при похищении бандой упомянутого Потылицына губернской типографии.
Широкие скулы калмыцкого лица генерала дрогнули. Он торопливо поправил пенсне и пробежал черными глазами по лицам замерших конвойных.
Делопроизводитель начал чтение обвинительного заключения. Лизе все это было знакомо до безразличия, и она рассеянно стала рассматривать сидящих в зале военных, пока не встретилась глазами с птичьей физиономией. Сначала она забыла, где встречала его. Но Плетунов-Зубарев растянул безусый выпуклый рот в злобной улыбке и дернул плечами. Лиза повернулась к судебным заседателям, тошнота подступала от груди к горлу. Ей захотелось дико растоптать его, как гадюку, подползшую внезапно. Делопроизводитель кончил чтение обвинительного материала и сел на место.
— Подсудимая Пухова!
Лиза поднялась с места и чуть заметно улыбнулась, глядя в мертво-скуластое лицо председателя суда.
— Признаете себя виновной в содеянном? — Генерал наклонился через стол и налил в стакан воды.
— Да, признаю… Но!.. — Лиза выпрямилась во весь рост и будто только теперь поняла, как смертельно ненавидит этих своих палачей, совершающих ненужный, жестокий обряд. — Да, признаю и прошу поскорее кончать!
Судьи, вздрогнув, повернули в ее сторону головы.
— Сколько вам лет? — спросил широколицый, маленький прокурор в длинном френче и с белесым ершом на голове.
— Восемнадцать, но… разве это важно? — Синие глаза Лизы смеялись злобой. Она села, откинулась на спинку скамьи и остановилась взглядом на люстре, привешенной к голубому потолку залы.
Суд допрашивал Плетунова и солдат, бывших при столкновении на типографском дворе, но Лиза уловила осмысленно только заключительное слово защитника. Он говорил:
— Вину подсудимой не могут смягчить никакие обстоятельства, кроме тех, что она женщина и к тому же несовершеннолетняя.
«Ух, какой мерзавец!» — подумала она.
А когда ей предоставили последние слова, то коротко ответила:
— Прошу не считать, что я несознательно… я работала и билась с вами убежденно… Это пошлость говорить, что дело рабочих и крестьян — преступление или вина.
Синие сумерки тихо опускались на город, когда конвойные подвели ее к тюремным воротам. «Ввиду несовершеннолетия — двадцать лет каторги», — четко звучали слова председателя суда. И когда камера захлопнулась тяжелой скрипучей дверью, бросилась на шею старой большевички и беззвучно зарыдала.
На двух броневиках и следующем за ними поезде развевались бело-зеленые бархатные знамена с надписью: «С нами бог и атаман».
Оставив в пяти километрах поезд, броневики открыли ураганную стрельбу из пулеметов и тихо двинулись на Брусничную. Стальной град сыпался на десятки верст во все стороны, срезая мелкие кустарники, засевшие в выемках и по склонам таежных гор. Мимо броневиков падали снаряды из трехдюймовок, но механические чудовища были неуязвимы.
Николай нашел Корякина и Чеканова в депо около пулеметов и надорванным голосом крикнул: