— Какая у него форма? — допытывался Николай.
— Кажется, связиста, но какой части я не рассмотрела.
Лиза все еще волновалась и часто забрасывала рукой скобку золотистых волос, а Николай, глядя на оживленное движение города, вспоминал семнадцатый год и декабрьские бои с юнкерами.
— А ведь странно, что тогда ни мы, ни они не расстреливали пленных, — неожиданно заговорил он.
Автомобиль ускорил ход.
— Ты все о старом, — обиделась Лиза. — А этот паршивец, наверное, готовит здесь какую-нибудь гадость!
— И ворожить не надо, — подтвердил наборщик.
Город подчищался. Весенние воды смыли и унесли в неуемную Ангару кровавые пятна с мостовых. Но о недавних разрушениях здесь еще свидетельствовали изрытые снарядами стены домов, сгоревшие здания и лица суетливых обывателей, растерявшихся от невиданных потрясений.
В молодых советских учреждениях беспрестанно визжали телефоны, люди в полувоенной, полугражданской одежде, часто заношенной до лоска, заседали, сновали по улицам целыми сутками, забывая о сне и отдыхе. Этого требовало время, этого требовала обстановка Иркутска, в котором переоделась в мирное платье и осели значительная часть контрреволюции.
И среди этого ливня людского нельзя было предаваться рассеянности и безделью.
Лиза и Чеканов обшарили все москательно-химические склады, добывая краски, целый день протолкались в чрезвычайно разбухших отделах губсовнархоза и напоследок, забрав необходимые шрифты в военной типографии, возвратились к эшелону, где спешно погружали продовольствие и свежих лошадей. Свободные от работ бойцы, как в походе, охраняли эшелон.
В штабном вагоне было пусто, и это удивило Лизу.
— Командир и комиссар не приезжали? — спросила она у часового.
— Только что уехали в город.
— А почему выставлена усиленная стража?
— Потому что какие-то духи нюхают здесь.
— И их не захватили? — Нет, удрали.
Лиза опустилась на мягкий диван и стала смотреть в окно. Сквозь темноту слабо сверкали волны Ангары. Из города доносились дребезжащие звуки автобусных моторов и духового оркестра. Лиза почувствовала внезапную усталость и незаметно для себя положила ноги на соседний стул. Мозг работал вяло, и мысли плелись в клубок на полпути. Вдруг, вспомнив утреннюю встречу с Зубаревым-Плетуновым, она достала из бокового кармана тетрадь с карандашом и в темноте набросала заметку в редакцию губернской газеты. Николай вернулся перед рассветом.
— Мы задерживаемся еще на сутки, — сказал он, когда Лиза вскочила с дивана.
— Задерживаемся? А почему?
— В городе белогвардейщина замышляет какую-то мерзость, — ответил он, расстегивая портупею. — Ты была права.
— Ну и что же?
— А то, что нужно отрядить сотню-две наших лучших ребят и устроить ночную облаву.
В темном дворе на окраинной улице человек в военной шинели запнулся за что-то твердое и, сильно ушибив колено, ухватился рукой за обглоданную собаками лошадиную ногу.
— Везде падаль, — проворчал он, брезгливо подумав, что и его ожидает подобная участь.
Контрразведчик прошел узким закоулком между плетеным забором и стукнул три раза в низкую дверь подвала. Внутри помещения послышались шаги прихрамывающего человека, а затем отрывистый голос адъютанта Скобелина.
— Вы, Зубарев?
— Я, капитан, — шепотом ответил контрразведчик. — Откройте скорее, есть интересные сведения.
Скобелин громко оттолкнул засов.
— Садитесь на кровать и рассказывайте, — пригласил адъютант, когда они очутились в низкой и сырой комнате, где пахло клопами и лужей.
Плетунов-Зубарев глянул в обросшее и изморщенное лицо бывшего начальника и нашел, что тот постарел до неузнаваемости.
— Хотите есть, поручик? — предложил Скобелин. — У нас в губпродкоме выдали сегодня омулей.
— Спасибо, капитан… Да и некогда… Скажите лучше, как дела с организацией?
— Тсс…
Адъютант указал пальцем на стенку и зашептал:
— Осторожнее, там живет какой-то сапожник… А с делами так… На сегодня учтено две тысячи наших. Вооружение тоже есть… Но стремительно работает чрезвычайка… Если бы не дивизия этого Потылицына, то можно бы начать наступление. И знаете, какой скандал можно сделать здесь в тылу!
— А если ударить на эту дивизию? Тут главное — это типография!
Контрразведчик откашлялся в рукав, но адъютант не дал ему договорить.
— Бросьте, поручик!.. Вы мелко берете… Теперь у них печать в каждом паршивом городишке, а вы… Вот если разгромить штаб во главе с самим Потылицыным…