Жутью и тленом пахнуло на Василия, когда он в изрядно потертой, видавшей виды шинели впервые после четырехлетней отлучки увидел прииск Боровое. На всем лежала печать заброшенности и разрушения: провалившиеся крыши казарм и жилых построек, вкривь и вкось торчащие стропила, накренившиеся столбы, почерневшие от дождей и непогоды неподвижные и безмолвные чудища тайги — драги. Еще более зловещее впечатление производил прииск ночью, когда он погружался во тьму. Электричества давно нет. Только в отдельных казармах скупо мерцают сквозь затянутые брюшиной окна самодельные светцы, вырывая из темноты жалкую домашнюю утварь, какие-нибудь деревянные обрубки, заменяющие столы и стулья.
«Боровое умерло в семнадцатом году, — говорит автор, — пышная жизнь последних хозяев с азиатским разгульным ухарством отшумела безвозвратно».
Только что закончилась гражданская война. На заброшенном золотом прииске орудуют мелкие хищники, алчные и жестокие спиртоносы-тунгусники, называющие себя «свободными золотничниками». Последнее оборудование прииска растаскивается по винтику и болтику. Бывшие рабочие нищают и под пьяную руку избивают своих жен на потеху уличным зевакам.
— Да неужели это так? — в сотый раз спрашивает себя Василий Медведев. — Неужели прииск погиб не за грош?
Кажется, что все забыли о затерявшемся за сотни верст в тайге Боровом, да и старых рабочих теперь не узнать. Вот как, например, выглядит в первую встречу с Медведевым бывший молотобоец Никита:
«Никита надернул на босые ноги рыжие броднишки и подошел к нему вплотную. Его рубаха лоснилась от грязи и пестрела разноцветными заплатами, а одна штанина была разорвана вдоль». «Все тут! — говорит он Медведеву. — У всех такая хламида, Вася! За дровишками в мороз не в чем вылупиться из этого острога. Охоты нет. Соли два месяца не видим. Сухарей в неделю раз отламывается».
Сколько отчаяния и безнадежности звучит в словах этого выбитого из колеи недавнего рабочего-умельца и партизана:
«Неужели для того мы поливали рабочей и партизанской кровью тайгу, чтобы гнусь там разная плодилась?»
С беспощадным реализмом обнажает художник те, казалось бы, непреодолимые препятствия, с которыми пришлось столкнуться его герою, недавнему слесарю-подростку, рабочему парню Медведеву.
«Знаешь, Никита! — говорит он старому приятелю. — Республика сколачивает золотой фонд, чтобы им разбить брюхо буржуям в мировом масштабе. Будем драться до конца! Надо моль выкурить с прииска. К черту эту свору барахольную! Надо поднять прииск. Трудовой фронт, товарищи, новая экономическая политика. Новые камешки закладываем».
Образ Медведева выписан в романе резкими и жесткими красками плаката. Автор усиленно подчеркивает в своем герое одни вполне определенные и четкие качества — железную волю и упорство. Подчас он намеренно огрубляет характер Медведева, словно боясь сделать его сентиментальным. Автор далек от какой бы то ни было романтической идеализации своего героя. Медведев малообразован, нередко груб и прямолинейно резок, да и в личной жизни способен на взбалмошные и необузданные поступки. И вместе с тем в нем подкупает цельность характера, избыток нерастраченных сил, напористость и волевая целеустремленность. А где-то подспудно в Медведеве угадываются и душевная мягкость, и нежная мечтательность. С какой непосредственностью и силой чувства переживает он крушение семейного счастья, разбитого собственными неумелыми и грубыми руками! Не зря же полюбили его и рабочие. И не случайно, конечно, так потянулась к нему Валентина Сунцова, человек иной среды и воспитания.
Особенно ярко проявился характер Медведева в длительном поединке с умным и изворотливым врагом Сунцовым. Именно здесь как нельзя пригодились ему талант организатора, находчивость и мужество, выдержка и стремительность в действиях.
Медведев — совсем в духе времени! — редко действует убеждением и логикой, он поступает напористо, решительно. На первом же собрании этот человек что называется с порога грохнул:
«Рабочий класс не может сейчас отдать управление черту лысому, и нечего тут трепать. Кто не желает с нами — тому тайга широка, а можно повернуть дело и другим манером…»
Понадобится время, живой опыт практической работы с людьми, пока порывистый и стремительный Медведев поймет, что одним махом социализм не построишь, что в новых условиях окриком и наганом многого не достигнешь. В конце романа он говорит технику Яхонтову: