— Интересно! — обрадовалась она. — Пастиков, что же мы им дадим?
— Пошлем ловить маралов, — ответил тот.
— Маралов? Но ведь у нас ничего нет и без разрешения…
— А у тебя и своя голова крепко сидит на плечах… Не для прогулки же мы сюда приехали.
— Но если там не утвердят организацию нашего совхоза и отсрочат?
— Не бойся, добыча здесь не зачахнет.
— Десяток зверьков каждый соблюдет, — вмешался Самоха. — Это чика в чику, Никандровна.
Камасинцы уселись в кружок и ждали, пока Пастиков окончил приготовления к дороге.
— Какую дашь работу? — спросил Джебалдок.
Пастиков сиял кепку с расколотым козырьком и провел ладонью по лбу.
— Валяйте — ловите маралов, — сказал он. — А можно и лисиц.
— Сколько будешь давать за зверя? Ружья, порох, хлеб — даешь?
— Все дадим! — Пастиков перекинул через шею рыжего чумбур и ловко прыгнул в седло.
Но Парабилка и Чекулак подошли ближе. И старик, приложив к впалой груди жилистые руки, сказал:
— Наша старшина говорит: надо уходи в тайга… Наша хочет красный старшина… Так скажи в степях.
Так в разговорах о работе камасинцы провожали Пастикова до скотопрогонной дороги, что врезалась в чернопадскую тайгу. Улусские угощали «красного нойона» трубками и захваченной на магарыч аракой.
С холма, откуда последний спуск на Шайтан-поле, Пастиков оглянулся. Около стана стояли две высокие фигуры, в которых нетрудно было узнать Стефанию и Севрунова.
«Вместе», — подумал он, ощущая в сердце беспричинную тревогу.
Но дальше, когда тайга отделила от него светлую свежей зеленью долину, следя за ходом своих мыслей, он признался, что Стефания, по существу, и помешала привести сюда Анну, с которой он думал положить предел своей несуразной холостяцкой жизни. «А камасинцев не спросил о поломке вех», — спохватился он.
В лесу лошадь замотала головой, отгоняя навалившихся комаров. Пастиков подстегнул ее веткой и сжал каблуками разбухшие от зеленого корма бока.
По мере углубления в темную трущобу незаметно пришел покой и раздумье о предстоящем деле. Он знал, не только эту стародавнюю дорогу, но и все тропы, ведущие к разным сокровищам тайги, вплоть до Хакасии и Тувы. И взору его представлялось уже не поле вечных маральих состязаний, а черные гудящие вышки заводов.
К исходу мая с белогорий потянули ветры. Тайга хмельно замоталась, зашумела. Ропот, угрозу, вызов и смех улавливало ухо камасинца в этом непередаваемом неистовстве стихии.
Три дня над улусом носился собачий лай, три дня висела песня, подголашивающая бурям, а на четвертый люди, затянутые в кожаны, с ружьями за плечами, двинулись в верховья Сыгырды.
С другого берега Чекулак видел, как из оврага на оголенную скалу выезжали всадники и, отдавая последний привет Шайтан-полю, исчезали в зеленой чащобе лесов. А на обеденном привале он сказал Севрунову:
— Дай мне свое ружье.
— Зачем тебе?
— Наша не любит копать земля… В тайгу пойдем.
— Не дури, Чекулак! — строго заметила Стефания. — Вот приедет Пастиков, тогда все двинемся ловить зверей.
Камасинец опустил голову и неуклюже пошел в кусты, где Додышев мастерил игрушечный лук.
По тропе, около самого берега, бежал Джебалдок. Его черные волосы косматил встречный ветер. Молодой камасинец нес в руках новую винтовку и желтый патронташ. С толстых губ парня сыпались брызги пены. Он ударил прикладом о землю и закричал, обращаясь к Стефании:
— Хозяин, переводи народ в лес!
Его окружили разведчики. Размахивая руками, камасинец рассказал, что стащил эту винтовку у старшины, у которого сейчас гуляет Аёзя, купец и чернобородый. Камасинцев, не поехавших в тайгу, старшина спаивает и подговаривает откочевать в верховья Сыгырды.
Стефания смотрела на парня широко открытыми глазами и, к удивлению оробевшего Семена Петровича, не обнаружила особого волнения.
— А много ваших не пошло в тайгу? — спросил Севрунов.
— Ушли десять юрт, остались сорок.
— Нужно продолжать работу, а к вечеру будет видно, — решила Стефания. — Давайте, товарищ Сонкин, настраивайте свой аппарат.
Но тут-то Семен Петрович и обнаружил то, что в нем с первой встречи предполагали спутники. Он спрятал глаза и тихо признался:
— Я не могу рисковать и умирать от пули какого-то бандита.
— Но ведь пули-то еще не сыплются! — Стефания сдвинула брови и шагнула к топографу. — Вы, товарищ, приехали сюда работать или волынить? Мы вас не держим. Только через Черную падь везти вас не на чем… Пешком извольте отправляться.