Стефания попрощалась и остановилась, поджидая Севрунова. А Анна, заскочив на телегу, долго провожала глазами три удаляющиеся фигуры.
— Сегодня маленькое собрание в улусе, — сообщил Пастиков, когда они вышли на опушку леса. — И тебе придется провести его. Забирай Чекулака и Самоху.
— Мне? — Стефания повернула его за плечи и в лицо засмеялась заблестевшими глазами. — Но, Петро, а если у меня провал будет? Ведь, понимаешь, я не могу так подходить, как ты.
— Поправим… Можешь обещать, что мы их поддержим во всем, пусть идут к нам работать.
— А ты куда? Разве не придешь?
— Я посмотрю лес для построек, может быть, и глухаришка к ужину сшибу.
Пастиков закинул на плечо ружье и пошел кромкой тайги. Вправо в лазоревых бликах расстилался луг. Стефания часто наклонялась за поспевшей земляникой, каждый раз откидывала на затылок упрямые вихры волос.
— Молодец! — с восхищением сказал Севрунов вслед Пастикову. — Знаете, это редкий парень со смелыми организаторскими способностями.
— Да. Но его нужно подковать теоретически и технически… Сырость выжать, понимаете.
— А это что же, жена?
— Представьте… Старая любовь, оказывается, и очень удачно. — Стефания заглянула в лицо зверовода и укоризненно покачала головой.
— Что вы? — смутился он.
— Вы почему не бреетесь, Александр Андреевич?
— Нет охоты, устарел, — рассмеялся он.
— Бросьте скромничать… Сколько вам лет?
— Тридцать восемь.
— И опустились… Не я ваша жена… До отвращения ненавижу неряшливость ни у мужчин, ни у женщин.
— Вам нельзя и быть моей женой, — отшучивался зверовод.
— Это почему же? Думаете, что я партийка, так…
— А что же, пожалуй и так…
— Чепуха, Александр Андреевич! Если я найду, что человек наш и настоящий работник, то не буду фыркать, а постараюсь, чтобы и у него был партбилет. Мне кажется, что многие партийцы осуждают и недоброжелательно относятся к таким связям, но я не согласна с подобными взглядами. В чем дело? По-моему, женщины-коммунистки, так же как и мужчины, равноправны, а однако, если ответственный коммунист женится на какой-нибудь «деклассированной» побрякушке, то говорят, что он ее перевоспитает или он не подпадет под ее влияние, а женщина-партийка обязательно обезличится от сожительства с беспартийным и изменит делу коммунизма.
— Да… Но пока бывает еще так… Вы забываете историческую трагедию женщины.
— Нет, я помню, только, знаете, без смелости тоже ухитряются замораживать всякое развитие форм и идей.
Из-под сапог Севрунова прыгнул лохматый грязный лисенок и, путаясь в густых зарослях дикого клевера, завертелся клубком.
— Поймайте! — закричала Стефания.
Лисенок с рук прыгнул звероводу на грудь и в одно мгновение, разорвав рубаху, оцарапал ему грудь.
— Бросьте его! — Стефания побледнела и замахала руками.
— Вот и струсили! — Севрунов перехватил зверька поперек туловища и прижал ему лапки.
В глазах Стефании стоял испуг. Она достала из сумки спирт и наклонилась, чтобы обмыть царапину.
— Это первый зверек, которого мы будем растить, — шептала Стефания, обдавая лицо Севрунова горячим дыханием.
— Обязательно… Сегодня же и вольер ему смастерю.
Ветер затейливо переплетал и бросал во все стороны жирные травы Шайтан-поля. Цветущая долина напоминала колыхающееся зеленое море. По Ширану белыми медведями дыбились и неслись рокочущие волны.
Но рыбаки, во главе с Самохой, не покидали работы. Лодки и небольшие невода кружились теперь по заводям, по курьям и этого было вполне достаточно, чтобы успевать вовремя чистить и засаливать улов.
Подводы с товарами и провизией пришли за неделю до приезда Анны. Стоя прямо на возах, Стефания и Пастиков отсчитывали, отмеривали и записывали все, что получали рабочие. Обливаясь потом, запыхавшись, бегали вокруг подвод Джебалдок и Чекулак. И тут же, попутно, сыпались вопросы камасинцев.
— Мой конь — будет твой конь? Али как?
— Ты можешь ездить на своем, но можешь и на другом, если захочешь.
— Как буду жить без хорова?
— Одну корову каждому хозяйству оставим, а у кого нет, будет получать молоко от общих коров.
— А-а-а!.. Баба тоже миня оставляй?
И тут Стефания не выдержала. Ее звонкий смех далеко улетел в просторы.
— Оставим! Оставим! — махала она руками. Разговор шел об организации охотничьей камасинской артели.
Кучка камасинцев ощупывала мешки и ящики с товарами и мукой. Первыми получили их Парабилка и беловолосый старик. Шесть юрт соглашались пойти на ловлю маралов. А через неделю они пригнали на Шайтан-поле первых двух зверей.