Когда все кое-как разместились и в квартире стало тихо, я представил собравшимся московского гостя. После этого люди расступились, и к столу прошли, осторожно неся на рушнике пахучий каравай хлеба с солью, колхозные передовики Марфа Балан и Люба Гордаш.
Павел Иванович горячо поблагодарил за радушный прием, крепко обнял знатных колхозниц и сказал:
— Вот такие золотые руки, как ваши, помогали громить фашистов в годы Великой Отечественной войны. Спасибо вам, дорогие!
Когда аплодисменты утихли, Батов коротко рассказал о себе, затем, показывая на меня, сказал:
— Я приехал в гости к вашему односельчанину и своему другу Семену Яковлевичу Побережнику. Вместе с ним мы делили походы и опасности в далекой Испании, где нам, добровольцам, пришлось воевать в рядах Двенадцатой интербригады с фашистами, помогать испанскому народу защищать свою республику и свободу.
Семен не раз выручал меня в тяжелые минуты на фронтах. Вашему славному земляку я обязан своей жизнью. Вот только что ваши славные девушки преподнесли мне хлеб-соль. И вспомнил я, как говорят в народе: «Старая хлеб-соль не забывается». Никогда не забуду, что для меня сделал Семен Яковлевич. Поэтому и приехал к нему в гости, выбрался навестить боевого друга, посмотреть, как он живет...
Через несколько дней мы уехали в Киев. Нас пригласили выступить по телевидению перед многочисленными зрителями и слушателями «голубого огонька», поделиться воспоминаниями об испанских событиях и волонтерах свободы, дававших отпор фашизму в рядах интернациональных бригад, о нашей солдатской дружбе, зародившейся на горячей земле Испании.
После этого состоялась еще одна встреча — в Союзе писателей Украины.
На следующий день Павел Иванович уехал в Москву, взяв с меня слово, что я обязательно навещу его.
— Помни, Семен, двери моей квартиры в столице всегда открыты для тебя. Приезжай!
Мы тепло попрощались. Поезда развезли нас в разные стороны...
Заокеанский пропагандист
Вскоре Клишковцы посетило еще два гостя, однако совсем другого плана. Мне, кажется, об этом визите стоит хотя бы коротко рассказать, ибо то, что они увидели здесь, поразило их еще больше, чем Павла Ивановича Батова, которому очень понравилось село, его трудолюбивые люди, наша жизнь в Клишковцах.
По соседству с нами, на Решетне, когда-то жила семья Федора Бобика. С его сыном Федоской я дружил. С ним прошло почти все мое детство. В одинаковой мере терпели мы нужду, и эта, так сказать, социальная сторона очень сближала обе семьи. Пределом наших мечтаний было — съесть лишний кусок хлеба...
Когда Феодосий вырос, он уехал за океан попытать там счастья. Долго мытарствовал, пока устроился на железной дороге в Канаде. Сейчас он пенсионер. Живет где-то вблизи Торонто. На старости лет решил побывать на Родине, навестить брата в Клишковцах, посмотреть, как он живет.
Собрав на дорогу денег, приехал в родное село. В первый момент Феодосий Федорович подумал, что он не туда попал, настолько были разительны перемены, которые здесь произошли за время его отсутствия. Он ходил по Клишковцам и не переставал удивляться.
Все познается в сравнении. Вместо жалких хат, крытых почерневшей гнилой соломой, пыльных кривых улочек, обычно утопавших осенью и весной в непролазной грязи, какие оставил Бобик, перед ним сейчас были красивые светлые дома под шифером, благоустроенные улицы. Через все село протянулись покрытые асфальтом дороги, обсаженные деревьями.
Гость заметил на крышах домов лес телевизионных антенн, пытался даже считать, но вскоре сбился со счета и махнул рукой: «Без арифмометра тут не обойдешься»...
Когда же он окончательно убедился, что его односельчане живут теперь в полном достатке — у каждого сад, огород, скот, у людей свыше ста личных легковых автомобилей и несколько сот мотоциклов, у многих — холодильники, стиральные и швейные машины, — ему страстно захотелось вернуться на родину, к своим, а не доживать свой век бобылем где-то на чужбине.
— Эх, дорогие мои, на чужой сторонушке даже рад своей воронушке, — тяжело вздохнул Феодосий. Ему стало до того грустно, что он даже пустил слезу...
Сопоставляя прошлое и настоящее своего родного села, былую тяжелую и теперешнюю счастливую его жизнь, Феодосий Бобик задумчиво сказал:
— Когда-то в Клишковцах для поддержания «порядка», помню, было много жандармов. А сейчас, как я узнал, у вас только один участковый милиционер Павлик, да и то на четыре села. Этот факт мне говорит об очень многом. Например, о том, какой теперь здесь порядок и спокойствие, как настроены люди, как относятся к своей родной власти.