Ученье — свет...
Деду — со стороны матери — Георгию Николаевичу Тымко удалось определить меня в трехклассную церковноприходскую школу, которая только недавно открылась в Клишковцах. Помню, как я мечтал учиться. Письмо отца из-за океана, которое я не мог прочитать, особенно распалило во мне желание быть грамотным. И вот мечты сбывались.
До поступления в школу я сам научился разбирать буквы в русском букваре и произносить их, даже читать по слогам отдельные слова, а также считать до десяти.
Никогда не забыть мне торжественный момент — первый день начала занятий в школе. В коридорах галдеж, топот, беготня. Нас развели по классам. У всех приподнятое настроение. На некоторых лицах робость и даже испуг.
Мы расселись за партами, вертимся из стороны в сторону, словно нам что-то мешает сидеть, постукиваем крышками, примериваемся, будет ли удобно писать. Кто-то, осмелев, рисует мелом на классной грифельной доске всякие завитушки, кренделя, чертиков, кто-то сел на окно и, высунувшись во двор, болтает ногами, будто сидит на заборе...
Но вот входит учительница. Сразу стало тихо. Первое знакомство. Не спеша она оглядывает каждого, словно хочет сразу запомнить в лицо всех сорок первоклассников — русоволосых, черненьких, рыженьких, по-разному одетых, но с одинаковым острым любопытством в глазах.
— Меня зовут Анна Федоровна. Так и обращайтесь ко мне. А теперь скажите, кто из вас умеет считать до десяти? — громко спрашивает учительница.
Все молчат. Молчу и я, хотя умею считать.
— Ну, кто же? Неужели так никто и не умеет? — Анна Федоровна укоризненно покачивает головой.
— Могу посчитать, тетенька! — неожиданно для самого себя выпалил я с места и страшно смутился. В классе я был самый маленький ростом. Меня почти не видно было из-за парты. Учительница как-то странно взглянула на меня, будто не веря моим словам, и спокойно сказала:
— Во-первых, я не тетенька, а ваша учительница Анна Федоровна. Во-вторых, мальчик, не надо кричать. Это тебе ведь не на улице! Хотя там тоже не полагается орать как оглашенному. Нужно поднять руку, если хочешь ответить, и ждать, пока разрешат тебе. Понял? Как твоя фамилия?
— Побережник Сема, — сконфуженно промямлил я и опустил голову.
— Ну считай, если умеешь.
— Один, два, три, четыре, пять... — скороговоркой забормотал я под нос, продолжая сидеть. Учительница опять остановила меня.
— Погоди, Побережник! Надо встать, если отвечаешь. Сидеть не полагается! И говорить нужно внятно, четко, чтоб всем было слышно. А то ты вроде горячую мамалыгу глотаешь...
Я поднялся, но стоя уже не мог считать. Вроде все вылетело из головы. В классе захихикали.
— Что же ты молчишь? Продолжай! Ты остановился на пяти, а дальше?
Я молчал.
— Ну ладно, считай сидя, — милостиво разрешила Анна Федоровна.
Сидя я бойко просчитал до десяти. Все на меня удивленно смотрели, мол, самый маленький, а так уже здорово считает.
В классе были ученики и значительно старше меня, года на два-три, высокие ростом хлопцы, например Митька Турецкий, которого дразнили «женихом». Но они не могли еще считать до десяти.
Мой авторитет сразу поднялся в глазах ребят. Я с гордостью поглядывал на них, чувствуя свое превосходство.
Урок между тем продолжался. Анна Федоровна задала классу новый вопрос: сколько будет половина от десяти. Все молчали. Я тоже. На меня поглядывали, ожидая ответа, но я не знал. Вот тебе и авторитет! От досады готов был заплакать...
— А кто знает обратный счет от десяти? — спросила учительница. И я встрепенулся.
— Я знаю! Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять... — затараторил я опять сидя и не дожидаясь ее разрешения. Анна Федоровна улыбнулась, сказала:
— Молодец, Побережник! Сколько тебе лет?
— Перед пасхой исполнилось шесть, — отчеканил я и с гордостью оглядел класс. На лицах учеников было написано еще большее удивление.
Я чувствовал, что за спиной у меня вроде растут крылья. Хотелось дальше поражать класс своими «знаниями», показывать свою «гениальность», быть первым в учебе. Однако совсем неожиданно я вскоре был повержен с пьедестала, на который почти стремительно вознесся. А случилось вот что.
Недели через две, после того как в новой школе начались занятия, к нам заявилось местное духовенство — два лохматых попа и дьяк, а также староста.
Они пожаловали сюда, чтобы «освятить» открывшуюся школу, вознести благодарственную молитву всевышнему за его милости к своей пастве. Без этого обряда, как выяснилось, нельзя было дальше продолжать учение.
Батюшка Евлампий, преподававший закон божий, должен был зачитать список учеников, утвержденных местной властью.