— Выросли-то как! Чистые женихи уже! Спасибо тебе, мать, что сберегла сынков. Ну, как же вы тут без меня жили?
Оказывается, отец находился в плену. На него страшно было смотреть: кожа да кости. Будто вернулся с каторги. Впрочем, плен мало чем отличался от нее. Вдосталь хлебнул отец горя. Недаром почти вся голова покрылась «инеем».
Немного отдохнув, он включился в хозяйство, в котором главным мужиком до сих пор был я.
С превеликой гордостью рассказал отцу, за что русские солдаты подарили мне трофейного немецкого коня, как он нас выручает. Правда, отец сразу же установил, заглянув ему в зубы вопреки пословице — дареному коню в зубы не смотрят, что лошадь довольно «пожилая», к тому же не видит на правый глаз после ранения и вообще изрядно хромает. Но это все же не беда. На ней можно было привезти из лесу дровишек, хвороста, даже пахать.
События тем временем продолжали бурно развиваться, преподнося все новые и новые сюрпризы. Фронт окончательно развалился в нашем районе. Бессарабия была оккупирована румынами. По полям былых сражений табунами бродили брошенные обозные кони, валялось много военного имущества, стояли разбитые повозки на кованых колесах, санитарные двуколки, ящики из-под снарядов. Местные жители из окружающих сел, осмелев, собирали все это добро, включая грязные солдатские обмотки, зеленые брезентовые ведра и даже окровавленные бинты, мол, в хозяйстве все пригодится!
У меня лежали в потайном месте дома две винтовки — русская трехлинейная, с темным ложем, и немецкая с плоским, как нож, штыком, порядочно боевых патронов, несколько «лимонок».
По моим глазам отец прочел, что я что-то скрываю. Он начал строго допытываться, нет ли у меня припрятанного оружия. Я соврал, сказав, что нет. Но он не поверил, его трудно было провести. В конце концов я признался. Немедленно все полетело в колодец, за исключением русской винтовки и десятка патронов, которые отец решил «на всякий случай» приберечь.
Под пятой оккупанта
Войска боярской Румынии оккупировали и наше село. Настали мрачные дни. Жестоко обращались захватчики с населением. На жителей наложили контрибуцию. Применялись порки к тем, кто несвоевременно вносил ее, выражал недовольство «порядками». Чуть ли не до смерти избили оккупанты соседа, а затем и отца.
Телесные наказания стали «нормой» поведения румынских захватчиков. Они приказали, чтобы каждый житель, встречая их на улице, обязательно отвешивал низкий поклон. Но избиения все же продолжались, хотя крестьяне и выполняли это требование. Поздоровался житель с солдатом или офицером, которых встретил, все равно бьют, не поздоровался — тем более бьют.
Жить стало невозможно от постоянных издевательств, неприкрытого грабежа.
Зашел как-то к нам в хату худощавый, с острым носом, как у ворона, солдат. Знаками показывает, что хочет есть. Мать поставила ему на стол горячую мамалыгу. Он поел, вытер мокрые красные тубы и затем начал шнырять жадными глазами по комнате. Вдруг заметил под кроватью ботинки на толстой подошве, которые отец привез из плена. Солдат не спеша, словно у себя дома, подошел к кровати, молча надел их, аккуратно зашнуровал ботинки и ушел. Очень мы горевали, потому что все были разуты и каждый понемногу пользовался ими...
Притеснения и издевательства оккупантов доводили людей до отчаяния. Гнев и возмущение росли среди населения, жгли огнем сердца. Еще бы! На своей земле, в родном селе жители чувствовали себя на положении бесправных рабов, пленников. «Доколе будем терпеть?» — спрашивали люди друг друга, скрипя зубами. Многие из них чаще стали проверять спрятанное в тайниках оружие, тщательно чистили его...
Наш Хотинский уезд, как и другие уезды Бессарабии, входившей ранее в состав Российской империи, в большинстве был населен украинцами. Освободившись в октябре 1917 года от гнета помещиков, познав вкус свободы, которую принесла революция, крестьяне не захотели вновь одевать ярмо, идти в новую кабалу.
Словно пучок сухой соломы от искры, вспыхнуло неожиданно для захватчиков восстание в Хотинском уезде. Среди восставших был и мой отец. Пошла в ход винтовка, которую я подобрал на поле. Почти две недели они держали фронт. Мальчишеская память до мельчайших подробностей сохранила события того времени. Сражавшимся отцам и братьям мы носили еду, доставали патроны. Часто приходилось пробираться ползком по земле, потому что над головой свистели пули. Но сила ломает силу. Восстание было подавлено. Началась дикая расправа.