Чужбина всегда остается чужбиной. Насколько знаю, еще ни одному бедняку эмигранту не была она матерью. Родину не могут заменить даже самые сказочные края, в которых будто текут молочные реки среди кисельных берегов. К слову сказать, таких рек и берегов я не встречал нигде за океаном. Можете уж мне поверить. Зато реки горя, безысходной нужды простых людей видел предостаточно. Насмотрелся, в каких развалюхах-хижинах прозябают те, кто по праву должен жить в хоромах и дворцах...
Дорогие гости
За то время, что я поселился в своем доме, немало перебывало у нас гостей, разных и отовсюду.
Однажды заявился один седой человек. Переступил порог, глянул с улыбкой на меня, протянул руку.
— Ну, здравствуйте, камарадо Чебан!
— Доброго здоровья!
— Не узнаете?
— Нет, извините...
Присматриваюсь к нему больше. Что-то знакомое. Где же я видел этого человека? Где встречал? Эти умные серые глаза...
— Эх, ты, француз! А палатку помнишь под Парижем?
После этих слов сразу все вспомнил. Обнял Мишеля Левинсона, которому когда-то помогал в лаборатории Сорбонны и с которым отдыхали летом в палатке, слушали кукушку в лесу, что годы нам считала...
— Хоть и седой ты теперь, Мишель, но глаза такие же молодые, как и тогда во Франции.
— Да и у тебя, Семен, тоже. Руки, как и прежде, крепкие, железные. Почувствовал, когда мне пожал... Нужно, друг, стараться всегда молодым себя чувствовать, бороться со старостью, гнать ее в шею с нашего порога...
Левинсон задумался, добавил:
— Я считаю, что счастлив тот человек, который никогда не расстается с юностью — ни в своих мечтах, ни в делах, ни в поступках...
Мишель прожил у меня несколько дней. Мы с ним как бы вернулись в свою далекую молодость, в те юные беспокойные годы, которые провели вместе во Франции...
Немало еще побывало у меня старых друзей. За исключением одного, самого дорогого мне гостя, Павла Ивановича Батова, которого никак не мог дождаться. Сколько раз приставали ко мне родные, особенно сын Саша, с одним вопросом: «Когда же он приедет? Почему он не едет?» — а я только пожимал плечами.
Почти в каждом письме я просил его навестить нас, выкроить несколько дней и заглянуть в Клишковцы.
«Приезжайте. Вас ждут не только мои родные, но и все село», — обычно заканчивал так я свои письма.
На эти настойчивые приглашения Павел Иванович отвечал коротко:
— Благодарю. Как только позволят время и обстоятельства — приеду.
Время шло. Батов не приезжал. Все меньше мы верили в то, что он выполнит свое обещание. Я понимал, что слишком много дел и обязанностей у ветерана Отечественной войны, видного военачальника. Они-то и держат его в плену, не выпускают из Москвы.
...Январь выдался вьюжный, метельный. В полях, на дорогах за Клишковцами кружила белая карусель. Ветки деревьев прогнулись под снежными шапками. В садах появилось много заячьих следов. Косые искали корм... В один из таких зимних дней пришла долгожданная телеграмма: «Встречай. Поезд номер... вагон номер... Батов».
В доме закружила почти такая же метельная карусель, как и на дворе. Еще и еще раз читал телеграмму мой сын.
В колхозе для такого случая мне дали «Волгу». Председатель сказал:
— Бери, бери, Семен Яковлевич! Надо честь по чести встретить. Не так уж много генералов приезжает гостить в наши Клишковцы. Только вези осторожно. Впрочем, это, кажется, твой старый пассажир. Знаешь как везти...
Часа через полтора я был в Черновцах на вокзале. Домой добрались вечером. Снежинки плясали в свете фар. Село было залито электрическими огнями. Из черного раструба репродуктора, что возле почты, звучала знакомая музыка. Я затормозил. Передавали арию Эскамильо перед боем из оперы «Кармен» Бизе...
Мы, старые «испанцы», удивленно переглянулись, засмеялись. Словно специально кто-то подготовил передачу к приезду волонтеров — чоферо Чебана и камарадо русо Фрица...
Весть о приезде генерала мигом облетела все село. Вскоре явилось и местное начальство — председатель сельсовета Дмитрий Назарович Баблюк и председатель колхоза Илья Николаевич Остапчук. Познакомившись с гостем, они попросили меня устроить встречу генерала с лучшими представителями Клишковцев.
Павел Иванович не возражал против встречи.
Наутро к дому подкатил битком набитый колхозный автобус. Из него начали выходить члены правления колхоза, бригадиры, звеньевые, животноводы, механизаторы, учителя.
Приехали также первый секретарь Хотинского райкома партии Михаил Иванович Макаренко и корреспонденты газет. Явились и мои родственники — сыновья брата с женами. Собралось, одним словом, более сорока человек. Пришлось раскрыть двери во все комнаты и кухню.