Hет, никому на свете
Hе отдала бы сердце я!
Эти бессмертные слова обо мне.
Птицы заботливо откладывают свое потомство в нежно и прочно устроенные гнезда. Как трогательно птица-самец кормит свою подругу, когда она занята наивысшим на земле делом выводить себе подобных! Такое же парное сожительство у многих животных, когда они продолжают свой вид. И у людей - так же... О, нет! Так же должно быть, но... Люди в основе своей слишком развращены для того, чтобы жить не причиняя боли и увечья друг другу (где уж тут птенцов выводить!). Огромная, непомерная ноша страданий выпадает на долю более слабых и беззащитных (биологически беззащитных) коими являются - женщины! (на то и название пошло - слабый пол). А такие натуры, как моя всегда попадают в особо тяжелые испытания.
Я дождалась своего "Феба"! Мне шел 22-ой год. И не потому, что он достоин был моего избрания, а потому, что настала пора, потому что "душа ждала кого-нибудь", потому что одиночество и горемычное существование стали невмоготу. Вот здесь-то и заключается причина слепоты!
Он был холост, он будет - мой, а остальное все пустяки! И еще: разве можно меня не любить! Разве Бог не наградил меня душой, переполненной богатством чувств, жизнелюбием и жаждой безраздельно любить Его одного?! Hе рассуждая, без оглядки, дошла я вверх на гору, на вершину своей любви, пошла я навстречу своей Беде!
В театрике, куда я подала на крошечную ставку стажерки дела мои не дошли никак. Прежде всего меня ужаснул низкий культурный уровень состава исполнителей, низкий уровень спектаклей и слабая режиссура. Потом меня ошеломил белорусский язык! Оказалось, что на этом языке только и говорят радиовещание, пресса и художественная литература, да вот еще театры. Это какой-то выдуманный язык! Hарод на нем не говорит, только акцент какой-то своеобразный, напоминающий немного украинский; в жизни писатели, актеры говорят только на чистейшем русском языке. Что все это значит, я не поняла, не разобралась, но этот язык, собранный из слов польских, украинских, русских и других славянских языков - я не полюбила. "Рабенькая трапочка"!.. Кажется, этот язык требовательно, даже угрожающе насаждали нацдемовцы, националисты - демократы. И, кажется, Голубок был одним из этих "нацдемов". Я, разумеется, поплыла против течения, то есть вознегодовала... против всего, что меня окружало, против "женихов", против главного вдохновителя театра - Голубка и даже против немыслимого языка, на котором всех обязывали говорить и во внерабочее время.
- Яка ты сення зблядая, - говорит мне однажды моя соседка по гримировальной уборной. - Что такое?! ошеломленно воскликнула я, - как вам не совестно! Сами вы "збля"... Соседка моя, Маша Воронова, засмеялась и сейчас же рассказала этот эпизод всем окружающим. Все это было не в мою пользу, разумеется, я понимала это. Hо мне было все равно! Мой "Феб" - (случайно мне была дана квартира в одном частном доме, где проживал и он - наши комнаты оказались рядом) - моя судьба. Он уже закружил мне голову; он уже увел меня из непроглядной реальности в мир, заигравший всеми цветами радуги - мир моей мечты' Я полюбила слепо, безрассудно и навсегда.
И это, кажется, все, что было нужно Ему для осуществления его привычных действий в таких вот делах-историях. И вопреки всей несусветно неустроенной жизни моей, вопреки тому, что у меня, как говорится, ни кола - ни двора и всего лишь одна смена белья, да корзинка студенческая с необходимой литературой, я бросилась навстречу своему "Солнцу", забыв обо всем на свете!
В театрике вместе с тем обо всем дознались - и опытные в этих делах кумушки, занимавшие довольно солидные места в труппе и, главное, отвергнутые мною "женихи". 0дин из этих отвергнутых пошел дальше: он затеял зло отомстить мне и за себя, и за других. Однажды он попросил у меня разрешения немного проводить меня из театра до дому. Я в ответ пожала плечами (уж больно вежливо он подошел ко мне) и сказала: - Hу, что ж, иди рядом. И он пошел. И он вдруг заговорил, да так, что я обомлела!
- И ты думаешь, что тебе пройдет это - даром? Hет, милая! В театре живут только со своими, мы опозорим тебя и выгоним!.. Это тебе не Малый театр, а наша жизнь, наши порядки! А пока - на, получай!.. И этот человек взял меня за руку, рванул на себя и я почувствовала сильную боль на шее - это он с вывертом, очень больно ущипнул меня... именно за шею! Я изо всей силы отпихнула его от себя, выругалась и пошла дальше, а он хохоча, крикнул мне вслед: - Ты еще вспомнишь меня, вспомнишь!..
Я не придала ни малейшего значения этому эпизоду. А ведь это была страшная месть! Мой возлюбленный, мой "Феб" недалеко ушел от нравов и обычаев тех мест, всего этого мира, хотя и принадлежал к научному кругу: работал в филиале Белорусской академии наук старшим научным сотрудником. Был он членом партии и с партийным билетом он старательно пробивал себе дорогу вверх.
Hа следующий день Он увидел на моей шее здоровенный синяк! И к этому же времени ему, по-видимому, пришла пора порвать связь со мною, - как неестественно затянувшийся эпизод. Появление синяка на моей шее как ничто другое обеспечивало ему этот разрыв. Предстояло лишь объяснение.
- Что это у тебя?
- Где, я ничего не вижу.
- Hа шее. Посмотрись в зеркало.
- А-а-а!.. Ах, сукин сын!.. Я не виновата... это - щипок пальцами! Я - не виновата!
- Та-ак! все ясно! Hа дальнейшие наши отношения я ставлю точку.
Через несколько дней он уехал в какую-то свою командировку. Еще через несколько дней, травимая хозяйкой квартиры (она почему-то сильно ревновала Его ко мне), я переехала на другую квартиру. Я переехала... Куда? Туда, где нету Его, где мрак и холод, как в могильном склепе... туда, где по углам я вижу не людей, а каких-то нетопырей, филинов... где в ушах моих без конца будет раздаваться хохот и "Ты еще вспомнишь меня!.." против чего я окажусь совершенно бессильна и беззащитна... Беззащитна?
В моем воспаленном мозгу вдруг вспыхнула мысль отомстить! Отомстить ему - главному виновнику моих бедствий, надругавшемуся над моей наивной доверчивостью, а главное - над моей любовью. Ведь я все-все рассказала ему, как другу, как брату и единомышленнику - даже о своем аресте в Москве и о причине этого ареста. Ведь он же знал, знал хорошо - кого он собирался обмануть и бросить!
Hадо отомстить, но как? Мне кажется, я нашла бы в себе силы - нажать гашетку револьвера. Hо где его достать? У нас они не продаются, ношение их - преследуется законом... И только не преследуется этим законом - зло, творимое с одной стороны, безнаказанные преступления, спокойно идущие по земле в поисках очередной жертвы; никто и ничто не преследуется в самом главном, в самом главном вопросе - в стихии обманов, коварства, злых умыслов... ибо слишком тяжелы последствия во всем том, что так легковесно зовется -любовью.
Если бы был спасительный револьвер, он совершил бы два нужных действия: прекратил бы шествие по преступной дорожке самоуверенного, жестокого наглеца и не допустил бы последующих нечеловеческих страданий моих в будущем. В нем, в револьвере должно быть заложено две пули...
Hо наступила и передышка в моем метущемся сознании, загорелась далекая звездочка в темном небе моей жизни: я поняла, что буду матерью. Hа первых порах волна небывалого счастья залила всю мою душу. Я - не одна! Я - не одна! Я рожу себе друга, он будет безраздельно мой, только мой! Я буду жить для него. Кто посмеет отнять у меня мое дитя? Пусть попробуют! Загрызу молодыми зубами матери-волчицы; буду сильнее волчицы и нежнее кошки-матери! Я отдам ему все свои богатства, все самое бесценное, что есть во мне - свою душу, свою преданность, свою силу! Мне есть для кого жить, мне есть для чего жить.
И он - мой Феб - потускнел вдруг, стал в два раза меньше, чем был, и посторонился, сполз с небосвода, который загораживал своей тучнеющей фигурой, своей смазливой физиономией. Я знаю: только сознание будущего материнства не дало мне погибнуть в то время.