Раздались тихое звяканье и шорох, когда он поставил еду по другую сторону стены от Винтер.
— Позже захочешь, сам ведь знаешь. Вряд ли что-то осталось у тебя в желудке после того, как тебя вывернуло за амбаром.
Раздался шорох, как будто Рази резко выпрямился или вскинул руки, а затем повисло тяжелое молчание.
— Теперь мы отправимся домой? — наконец спросил Кристофер. — Ты, я и Винтер?
— Нет, Кристофер. Мы не вернемся. — Голос Рази звучал приглушенно, и девушка предположила, что он закрыл лицо ладонями.
Последовала еще одна короткая пауза, после которой Кристофер тихим, но настойчивым голосом продолжил:
— Дома ты мог бы возобновить свою практику. Винтер построила бы для тебя больницу. А я… Я мог бы накладывать повязки или еще что-нибудь в этом роде. Снова открыть конюшни, вернуться к разведению лошадей.
Винтер распахнула глаза. Она поняла, что Кристофер говорил не о дворце, который он никогда не назвал бы домом. Он говорил о Марокко. Об Алжире. О том, чтобы начать новую жизнь. Она повернула голову, ожидая ответа Рази и не совсем понимая, что она хотела бы услышать. Рази продолжал молчать.
— Рази, — настаивал Кристофер. — Давай же поехали домой. Прежде, чем эти люди увидят твой труп.
Ответом вновь было молчание. Винтер могла представить, как Рази лежит в ванне, положив локти по краям и откинув голову на стенку. Она видела, как он прижимает ладони к глазам, ожидая, пока Кристофер оставит его в покое. Молчание затянулось, и Винтер услышала, как Кристофер вздохнул и зашаркал ногами.
— Я сожалею о Лоркане, Рази, — мягко сказал он. — И сожалею о том несчастном мальчике-арабе.
Винтер вновь закрыла глаза и прижалась головой к стене. Рази так и не заговорил.
— Когда твой отец узнает, что это был не ты…
— Он не узнает. Джам будет слишком напуган, чтобы ему сообщить.
Рази с мягким плеском уронил руки.
— Эти бедные люди, — сказал он надтреснутым голосом. — Господи… Я послал того несчастного…
— Если твой отец будет считать тебя погибшим, он попытается за тебя отомстить. Хаос начнется неминуемо, если только…
Кристофера заглушил смех Рази.
— Обычно в наших кругах возмездие настигает виновных удивительно неторопливо, Кристофер, и только тогда, когда оно политически выгодно. Кому, как не тебе… — На мгновение повисло молчание, а затем Рази вновь заговорил надломленным голосом: — Кому, как не тебе, это знать. О боже! Симон и его люди… и несчастный Шукьяр! Как можно было?.. Крис, я никогда не искуплю свою вину за это.
Винтер хотела, чтобы Кристофер ушел оттуда. Надо было сказать ему, чтобы оставил Рази в покое, наедине с его мучениями. Она открыла было рот, чтобы его позвать, но Кристофер конечно же знал Рази не хуже, чем она сама, и потому произнес:
— Мы с Винтер будем здесь, рядом, хорошо? Позови, если захочешь нас видеть.
Дверь купальни скрипнула. Винтер увидела руку Кристофера на задвижке. Он начал открывать ее, но затем помедлил и вернулся обратно:
— Знаю, мне не надо об этом тебе говорить, Рази. Ты ведь не какой-нибудь недоумок. Но это не ты убил Шукьяра. И не ты перерезал горло де Рошелю и отравил его людей. И, Рази, мы никогда это не обсуждали, но насчет тех слов трактирщика… Это не ты лишил меня рук, Рази, и не ты решил пожертвовать королевством ради мести. Я никогда не винил тебя, и не стоит тебе сейчас бередить старые раны просто потому, что ты измотан и упал духом.
Винтер прислушалась, что ответит Рази, но в купальне царило полное молчание.
— А пока сиди здесь, сколько захочешь, — сказал Кристофер. — Если вода остынет, попросим подогреть еще.
Он вышел и прикрыл за собой дверь. Постоял немного, упершись невидящим взглядом в необтесанную деревянную обшивку, а потом сел на траву радом с девушкой и откинулся к стене. Винтер прижалась к нему, взяла его за руку и сжала ладонь. Они вместе смотрели в гущу сада.
— Я очень сожалею о твоем отце, — произнес он наконец.
Она кивнула.
— Он был…
Она крепче сжала его пальцы:
— Не надо, Кристофер. Я не могу.
Кристофер внезапно тряхнул головой, и его лицо искривилось, как будто он сейчас заплачет. Винтер склонила голову ему на плечо, вжавшись щекой в ткань его рубашки. Спустя мгновение он поцеловал ее волосы.
— Мне просто очень жаль, малышка, — хрипло сказал он. — И я хочу, чтобы ты это знала.
Она положила свободную руку ему на грудь, и так они и сидели в молчании, утешая друг друга. Через некоторое время по звуку мягких всплесков из купальни они поняли, что Рази решил помыться.