– Буду.
В это же самое время шаги убийцы нервной дробью стучали по вычищенному от снега асфальту, эхом рождались от стен, разносились по переулку. Выбранная жертва испортила все планы! Она оказалась в больнице с аппендицитом! Какая глупость, нелепость! Какая подлость мира по отношению к убийце! Разве за все эти годы в просьбах было так много?
Улыбка блондинки сводила с ума и не давала возможность вернуться домой с пустыми руками. Нет. Сегодня кто-то умрёт. Сердце перестанет хандрить, ненависть разгорится с прежней силой. С новой силой. Блондинка за всё ответит.
Маша Гольцева была выбрана не случайно. По иронии судьбы она очень была похожа на жертву. Главное, чтобы брата, её палочку-выручалочку, что-то задержало.
Или кто-то.
Глава 40
Боль, страх. Редкий смех.
В такой атмосфере привыкла находиться Маша. Среди больничных коек, молящих взглядов, презрения, ненависти.
Благодарности.
Медиков не любили многие. На Машину смену обязательно приходилась старушка, ругающая и всю медицину, и обязательно президента, который лично должен был отвечать за каждую больницу.
Со стопроцентной гарантией приходилось выслушивать причитания какой-нибудь богатой дамочки, попавшей сюда, в обычную палату, по случайности, естественно, а если точнее, то из-за непредвиденного микроинсульта или ещё какой подобной гадости.
К ней прибегали скопом богатые члены семьи, обычно мужья, любовники и начинали хамить, караулить главврача, орать, что вокруг произвол, но они этого так не оставят и, в исключительном порядке, безусловно, требовать, лучшего ухода, чем для других. Иного питания.
Личной медсестры. И такое случалось.
Раз тридцать за смену Маше приходилось выслушивать о том, какие плохие здесь работники, плохая она сама или, напротив, слишком хорошая для подобного учреждения. Видеть в глазах мольбу, а в руках конверты потолще, потоньше. Реже, деньги, протянутые прямо так, открыто и без страха. Но… с заметным упрёком. Как будто Маша сама просила.
Взятки она не брала и ругаться из-за этого перестала. Первое время мягко журила стариков; громко возмущалась, стоя с прямой спиной перед сверстниками и людьми за сорок.
По непонятной причине среди них зачастую и встречались недовольные всем и всеми.
Недовольные жизнью в целом.
По привычке, словно, выработанной с годами, они маячили в коридоре или столбами замирали прямо у сестринской с искривлёнными лицами, кривыми улыбками и поджатыми губами.
Маша многих эмоций навидалась, пока работала в больнице. Хороших, тёплых было мало. Но она ни за что на свете не променяла бы это место. Своё место.
Сегодня, как и всегда, она навещала одинокого старика. Он лежал и смотрел в окно, разговаривая со снегом. Все процедуры были сделаны, и Маша могла спокойно поехать домой, ведь сменявшая её Люся уже переодевалась в халат и готовилась принять пост, но Гольцева, так уж повелось за полторы недели, никогда не уходила, не попрощавшись с Иннокентием Валентиновичем.
Они успели подружиться за время его лечения. Он, как хороший дедушка, рассказывал ей о послевоенных годах, наполненных радостью и счастьем. Чувством чего-то невероятно прекрасного. Она, будто, отзывчивая внучка, внимательно слушала, задавала вопросы и подавала стакан, когда старческий голос надрывался от кашля.
Он лежал в одиночной палате.
Богатый и всеми забытый.
Его навестила молодая жена. Один раз. Привезла таблетки, что он пил дома, тёплый свитер, шерстяные носки и что-то ещё по мелочи. А затем объяснила Маше, потому что врача ей было ждать некогда, что едет к сестре. Та выходит замуж, она пропустить такое событие не может, а за Иннокешей проследят врачи. Это их работа.
Если бы Маша работала первый год, то многое бы сказала этой жёнушке. Не словами – конфликты способны лишить работы – глазами, жестами. Красноречивым молчанием. Но смысл во всём этом? Ей нужен был хороший настрой, позитив. Силы для смены. Поэтому она ограничилась полным игнорированием женщины и сразу принялась хлопотать вокруг больного.
С того раза жена больше не появлялась. А старик, словно, позабыв о молодой супруге, стал всё реже упоминать её в разговорах, хотя поначалу то и дело сравнивал Машино умение слушать и полное безразличие Аси.
В этот раз «дед и внучка» проговорили дольше обычного, будто предчувствовали что-то. Маша набралась смелости и задала мучивший вопрос. Ответ не удивил – огорчил. Иннокентий Валентинович женился на Асе не по любви, а из-за страха одиночества. Знал, ей нужны его деньги, квартира в центре.