– Я никого не убивал, и ты мне на хрен не сдалась!
– И тем не менее, вы пытались меня убрать. Или… – она широко улыбнулась, – не пытались? Выбор за вами.
Дверь захлопнулась. Андре ещё что-то кричал, но его полностью игнорировали.
– Ты что задумала? – хмурился Рукавица. В допросной бесновался Андре. – У нас есть все основания задержать Чурину и посадить их обоих!
– У нас нет признания. Он сказал, что не знает Чурину и разрешил её поймать. А ОНА – это кто угодно, любая женщина.
– Но её выражение?
– Тараканы? Не доказательство. Я понимаю, как вы хотите упрятать мерзавца за решётку, но вы также, как и я прекрасно понимаете, сейчас задержать Андре мы можем только на тех же условиях, что и Ареева.
– Селивёрстова, мы надавим и докажем, что…
– Не докажем, если Андре запоёт другую песню. А он это сделает. Роль за ролью. Ожидать можно чего угодно. Мы его придавим, но другим способом. Он должен сам всё рассказать. Должен испугаться. Понять, что у него есть будущее с НЕЙ только в том случае, если он нам поможет.
– Ничего не понимаю. Так кто же эта ОНА?
– Продуманная дрянь, способная на всё. Я позвоню Чуриной, поболтаю. А вы возвращайтесь в допросную и убедите его в том, что без содействия ему кранты. И да, скажите, что за НЕЙ уже выехали. Пусть понервничает.
– За Чуриной?
– За НЕЙ. Поиграем на его поле. Никаких имён, фамилий. Только местоимения. Только мнимая уверенность. Сможете?
– Саша, ты забываешься.
Она улыбнулась.
Глава 44
В который раз Вита поднимала настроение Снежане. План шёл как по маслу: подруга нервничала, комплексовала. Страдала. Её разум податливой губкой впитывал все слова, что вылетали из уст Виталины.
Лживые слова.
И снова Снежана верила. Наивно обнимала, благодарила. Вела себя, как тряпка. Как та, что не заслуживала жизни.
С детства Виталина Чурина ненавидела, презирала, считала недостойными существования слабых людей. И сама таковой никогда не была. Да, узнав правду, она дала слабину, но быстро нашла выход, как справиться с обуревающей злостью. Всё оказалось просто. Пришлось убить обычную кошку.
Это была первая, но не последняя смерть.
Зверя утопила в колодце на участке своих же соседей, пока дочь хозяев бегала домой за куклой.
Виталина любила играть в кукол.
Поначалу. Но потом гораздо приятнее оказалось кромсать ножницами их одежду, уродовать иголкой тела и лица. С каждой маленькой дырочкой выходили эмоции. Те, что портили настроение, рушили душевное спокойствие. Мешали улыбаться. Искренне и беззаботно.
Правда искренность она растеряла давно, ещё в кукольный период и до своего первого убийства. А виновата во всём была мама. Это она душила своей любовью, заботой, опекой. Не давала Вите делать то, что ей нравилось. И деньги здесь не помогали, хотя малышке Чуриной любые прихоти подносили на блюдечке.
Но они не понимали главного.
Родители ЕЁ не понимали.
Снежана давно поела и теперь вязала. Виталина смотрела в спину подруге, сверлила взглядом и представляла, как чёрная кровь вытекает из тела блондинки.
Чёрная, потому что и жизнь Снежаны, и её сердце были темнее самой мрачной ночи.
Да у неё просто не было сердца!
Играть становилось всё труднее и труднее. Вита вспоминала игры в кукол. В эту минуту ей казалось, будто они обе тупоголовые Барби, а их судьбами играют другие.
Нет. Не другие. Другой. Дьявол.
Он подарил миру Снежану. Он испортил счастье Виты.
По просьбе Снежаны, Виталина включила музыку, в сотый раз будто случайно обронив фразу о бывшем муже.
«Он не тронет, не волнуйся, он не опасен».
Слова почти не имели смысла. Миша действительно был не опасен. Однако, произнесённое исцеляло саму Чурину, убеждая в правильности событий. Она не должна слушать никакой другой голос, кроме ярости. Совесть? Уничтожить бы её. Замуровать. Испепелить.
Жаль, убить чувство сложнее. Проще избавиться от человека.
Перед глазами встала Маша Гольцева. Слишком обычная и слишком похожая на Юлю. На всё ещё живую соперницу.
Вита сказала Снежане, что хочет отдохнуть, и ушла в комнату.
Запертая на ключ и полная тайн спальня родителей.
Так думали Снежана, Ангелина, Миша, Марк.
Все.
Даже детектив.
Но на часы та обратила внимание.