Наверно.
Раз сестра жива, теперь всё будет хорошо. Они будут вместе, как раньше. Вдвоём всё по плечу.
Люди сновали туда-сюда, о чём-то разговаривали, а она сидела статуей и теряла связь с настоящим, погружаясь медленно и верно в воспоминания. В прошлое.
В детство.
Снежана вспомнила старую квартиру. Кремовые обои в мелкую полоску, два кресла, прохудившийся диван с вишнёвым покрывалом, чёрно-белый переносной телевизор, большой стол у окна. Это была гостиная. Детских у девочек не было, и поэтому они играли здесь. Раскладывали на столе пупсов, отправляли их в путешествие. Для этой цели служили коробки из-под обуви. Путешествие или убранство дома зависело от того, как раскрасить коробку. Снежана, как и мама любила море. Её коробки всегда отличались синевой дна, яркими силуэтами рыбок и большим количеством жёлтого, оранжевого – много света, солнца. В фантазии Снежаны пупсы всегда отправлялись куда-то в тёплые края. Унылую погоду Ленинграда она не любила.
А Вита…
И как она могла всё это забыть?!
Вите всегда не хватало воображения. Она не могла раскрасить коробку зелёным и представить траву. Ей было необходимо добавить предметности: настоящую мебель, ну и что, что ворованную у соседской дочки, жившей на той же лестничной площадке; животных притащить из садика, пока никто не видит. А когда наскучит «путешествие» пупса – выбросить за ненадобностью и врать, будто она и не видела всех этих игрушек. Виту не волновали слёзы соседской дочки, не тревожили крики мамы и недовольство отца. Она всегда была у себя на уме и казалась немного странной, словно, не от мира сего.
Снежана вспомнила, как часто папа говорил, что с Витой не всё в порядке. Вспомнила и рисунки сестры. Всегда мрачные и непонятные. Красные каракули, чёрные пятна. Художница из Виты была так себе.
Но всё равно Снежана любила сестру несмотря ни на что и даже после того, как Вита напугала её страшилкой про рельсы, а Снежана описалась.
Рельсы…
Снежана боялась и их, и живущих там призраков, но всё же как-то раз сестра уговорила её пойти и посмотреть.
– Одна я боюсь, да и мама не отпустит. Разве ты не обещала всегда быть рядом? – надувала щёки Вита.
– Обещала.
– Тогда пойдём. Я слышала, что призраки исполняют желания для тех, кто их не боится.
– Витка, это глупо.
– Сама ты глупая! Я тогда одна пойду, а тебя пусть мама ругает!
И Снежана, будучи старше Виты на два года, пообещала маме следить за сестрой и не разговаривать с незнакомцами. Клялась, что всё будет хорошо.
Снежана вынырнула из прошлого и заплакала.
***
– Ты всегда меня во всём слушалась, хотя и была старше, – читала Александра обнаруженный в тайнике дневник. Это была тонкая тетрадь в клетку с половиной неисписанных листов, наполненная тяжёлыми воспоминаниями. – В тот раз ты тоже послушалась. Я точно не помню сколько нам было. Семь и девять, примерно. Меня всегда тянуло на приключения, к неизведанному. Призраки, мёртвые – любимая стихия. Я любила читать мрачные сказки и рисовать страшилки, а ты, сестрёнка, меня не понимала. Ты боялась и думала, что мои ужастики способны тебе навредить. Помнишь?
Однажды ты заплакала, увидев, как я рисую окровавленную девочку и сразу побежала жаловаться маме. Но я тоже заплакала, и тогда ты остановилась у двери на кухню. Ты меня пожалела.
Поверила.
Но я и не врала, Снежанка!
В детстве я тебя никогда не обманывала.
На железную дорогу я тебя повела не для того, чтобы напугать. Хотела, чтобы ты убедилась: призраки не страшные и совсем не опасные. Они не причиняют вреда, если их не обижать.
А потом мы увидели её.
Ты закричала, бросилась бежать.
Оставила меня одну.
И не вернулась. Ни одна, ни с мамой. И тогда я поняла: вам всем наплевать на меня странную, не от мира сего, как говорили соседи. Я слышала. Когда приходила вместе с тобой играть к соседке и воровала мебель для пупсов, я слышала, что мама Поли говорила обо мне.
Знаешь, я ведь хотела и Полю убить. Но не вышло. Тебе интересно почему? Потому что как-то раз она увидела, как я прячу в рюкзачок её кофточку. С ромашками, помнишь? Я подумала, а почему бы мне не забрать эту кофточку? У Поли одежды много. Она растёт одна, её балуют. А нас с тобой баловали?
Меня баловали родители. Но совсем другие.