– Надеюсь, милорд, ваше путешествие из Венеции прошло благополучно?
Он досадливо передернул плечами:
– Диана, на тот случай, если вы собираетесь и дальше отвлекать меня от дела глупой болтовней, хочу предупредить: я не люблю, когда мне заговаривают зубы.
– Мне говорили, во время войны вас считали героем, – заметила она, прищуриваясь.
Она слышала о его воинских подвигах? Может быть, до нее дошли и другие слухи о нем – клевета, запятнавшая его честь восемь лет назад?
Диана сразу заметила, что Гейбриел как будто замкнулся в себе.
– Что еще вы обо мне слышали?
– В каком смысле, милорд? – Ее небесно-голубые глаза воззрились на него с самым невинным выражением.
С годами Гейбриел приучился давать отпор не только врагам, но и так называемым друзьям, не предоставляя им даже малейшей возможности задеть его. И вот теперь ему посмела бросить вызов какая-то девица, проведшая всю жизнь в сельской глуши!
– В любом смысле, Диана, – не сразу ответил он.
Диана презрительно повела красивыми плечами:
– Милорд, я никогда не слушаю досужих сплетен. Но, даже если бы и слушала, – продолжала она, когда Гейбриел начал было успокаиваться, – я, к сожалению, совсем недавно в Лондоне, и у меня здесь почти нет знакомых. Вот почему у меня не было ни времени, ни возможности выслушивать какие бы то ни было… признания.
Гейбриел с удивлением понял, что его молодая собеседница ничего не боится; свое мнение она высказывала ясно и без колебаний. Будь на то его воля, он бы живо отправил Диану назад, в сельскую глушь, задолго до того, как у нее появится возможность «выслушивать какие бы то ни было признания»…
Она изящно выгнула брови:
– Может быть, вам будет угодно меня просветить?
Гейбриел невольно залюбовался ею. Как хороша! Просто великолепна. И держится холодно и несколько отстраненно, явно давая ему понять, что тема, на которую они беседуют, мало интересует ее, если интересует вообще. Будь сам Гейбриел не так чувствителен к упомянутой теме, красивой леди Диане, возможно, даже удалось бы его провести…
– Во всяком случае, не сейчас, – сквозь зубы процедил он. – Только не думайте, будто я забыл, о чем мы с вами говорили прежде…
– О чем же?
Он глубоко вздохнул, призывая себя сохранять самообладание, хотя руки снова непроизвольно сжались в кулаки.
– Я желаю знать, почему, узнав о моем скором возвращении в Англию, вы не сбежали неведомо куда, как ваши сестры, но приехали в Уэстборн-Хаус?
Диана высокомерно повела плечами:
– Как прикажете вас понимать, сэр? Может быть, вы, как новый владелец имущества, намекаете на то, что у меня больше нет права жить здесь?
Гейбриел сделал еще одну попытку повернуть разговор в нужное русло. Он вынужден был признать, что беседовать с Дианой совсем непросто!
– Нет, ничего подобного я не имею в виду. Будучи моей подопечной, вы, разумеется, имеете полное право жить во всех своих домах и поместьях. Интересно, сознавали ли вы, что я, узнав о вашем отъезде из Шорли-Парка, естественно, сделаю Уэстборн-Хаус своей резиденцией?
– Да, я все понимала.
– И что же? – Разговор все более и более смущал Гейбриела.
Диана невозмутимо пила чай; поставив чашку на блюдце, она ответила:
– Но ведь причина моего приезда сюда совершенно очевидна!
– Вы, наверное, хотели навести справки о двух своих сестрах?
– Да, о них я подумала в первую очередь.
– А во вторую? – Гейбриел почувствовал, как на виске у него снова запульсировала жилка. Кроме того, у него задергалось левое веко! Диана чуть подалась вперед, чтобы поставить чашку с блюдцем на серебряный поднос, и он увидел восхитительную ложбинку между ее сливочно-белыми грудями. Гейбриел невольно залюбовался ее полной, упругой грудью, которая казалась слишком зрелой для ее стройной, еще девичьей фигуры, подчеркнутой покроем платья. Бросив взгляд на ее изящные тонкие руки в кружевных белых перчатках, он подумал: пусть Диана Коупленд родилась и выросла в провинции, она леди до кончиков ногтей! Уверенная в себе и искренняя молодая леди, которая…
– Во вторую очередь, милорд, я дожидалась здесь вашего прибытия потому, что решила принять ваше брачное предложение.
Если бы Гейбриел сейчас пил бренди, он бы неминуемо подавился!
Глава 2
Сохраняя внешнюю невозмутимость, Диана встала, подошла к окну и, повернувшись к нему спиной, стала поправлять цветы в вазе. Она надеялась, что лорд Гейбриел Фолкнер, чьей женой она только что согласилась стать, не заметит охватившее ее смятение.
Впрочем, ее слова, судя по всему, совершенно ошеломили новоиспеченного графа; его темно-синие глаза недоверчиво прищурились, и он как будто на время утратил дар речи.