После первых недель оцепенения Андрей с удивлением отметил, что тоскует по Алине больше, чем по Светлане. Должно быть, она потрепала его чувства своей выходкой, или чувства эти были не столь сильны… Они ведь не особенно подходили друг другу, но он закрывал на это глаза, поскольку был ослеплен ее чарующими манерами.
В конце концов, Андрей уехал и пытался утешить себя новыми романами, зачастую со старыми знакомыми. Скоро он неудачно женился на одной их тех девиц, которых Алина презирала настолько, что порой не могла удержать себя в рамках. Во времена ее холодного презрения и скрежетания сквозь зубы какой-нибудь гадости Андрей порой задавался вопросом, что это – зависть оттого, что она никогда не сможет, да и не захочет принадлежать их миру, или негодование, что она действует, а остальные лишь сидят на своих шелках и всячески тормозят прогресс, отодвигая женщин от свободы обратно в глубь предрассудков, при том будучи вполне довольными сиим обстоятельством.
Жена его оказалась мила, обходительна, со всеми всегда вежлива, созывала в их дом половину города и каждому могла сказать остроумное словцо. Хорошо вела хозяйство и любила детей. При мысли о детях Андрей привычно покрывался холодным потом, ибо понимал, что с наводнением его дома этими крикливыми глупыми существами его относительная обособленность и остатки независимости полетят к чертям. Ночью, ощущая спокойное дыхание жены и наблюдая за ее здоровым сном, Львов уносился мыслями в не столь далекие времена и все думал, думал о том, можно ли было что-то изменить. Отчего он не понял сразу, как далеко зайдут их намерения? Вспоминал он так же губы Светланы, мягкие кудри Алины… Что это были за девушки! И почему он был таким дураком?
44
Марианна Лиговская была уверена в священной обязанности дать понять Крисницкому, что пальцем не пошевелит ради его дочери. Кончина сына к ее собственному удивлению не отразилась на ней столь пагубно, как могло вообразиться. Вовсе не так, как выскребла Крисницкого потеря дочери.
Мало кто был посвящен в то, что госпожа Лиговская смогла добиться кратковременного освобождения Кости, пока тот еще не окреп после пожара. Она надеялась, что за время, проведенное с матерью, он немного образумится и найдет возможность не угодить за решетку, сотрудничая с властями. Но Марианна действительно недооценила сына, потому что, быстро разгадав намерения прародительницы, он без тени упрека и истерии с повинной вернулся к жандармам. Тем не менее, не сделав ничего для дочери Крисницкого, Марианна по-своему злорадствовала, чувствуя мрачное удовлетворение, хотя сама боялась этих чувств. Хотя, стоило признать, эффект от сговора с Алиной вряд ли был бы больше.
Навалилась Лиговская на облака воспоминаний, пребывая в Петербурге последние дни. Миссия ее оборвалась, не оказавшись успешной… Объяснимо ли, почему жизнью можно назвать лишь часть пути? И что она сделала не так, за что так поплатилась? Или то, как существовала она, и есть верно, а все другое, все эти чувства и поиск – блажь, ветер? А женщина, как завещано, предназначена отнюдь не для собственного удовольствия?
– Чья жизнь прошла так, как хотелось, в конце-то концов? – спросила у нее как-то Варенька, и тогда Марианна согласилась с ней.
Но Варвары давно не было, а характер Марианны сильно пострадал после утраты иллюзии поиска, обмана счастья и сознания, что все клонится к закату, а мир не становится интереснее. Привычный Лиговской, такой близкий, надежный и понятный, вновь оказался в тени неисполнимой мечты – Крисницкого. Много лет Марианна всерьез думала, что забыла его, отвлеклась… И вот опять эта встряска, этот город, где они провели столько счастливых часов… Их казненный сын.
Женщина с поломанной неумением вовремя выкинуть прошедшее судьбой осталась в окружении детей, должных заменить ей старшего сына, которого она всегда опасалась. Порой ей больно было смотреть на него, узнавая черты Михаила, его мимику. Правда, ей удалось воспитать дух мальчика иным… Или он сам воспитал себя. Дочерей она ценила больше, давненько подозревая в Косте неуместное теперь ее воспитанной сущности брожение. Бунтарство ни к чему хорошему не привело Марианну, но она не сказала сыну, как это опасно и неблагодарно. Да он и не стал бы слушать. Никого никогда не слушал.
Только теперь в гостиной общей знакомой Михаил и Марианна, как прежде, оказались близко. Лицом к лицу, словно сама судьба требовала от них покаяния. Но проруха ошиблась, меньше всего они хотели просить прощения.