На короткий промежуток Михаилу Семеновичу удалось забыться. Неблагонадежный поверхностный сон, когда слышен каждый звук окружающей жизни, но нет ни сил, ни желания участвовать в ней или хотя бы прикрыть уши, был оборван разбуженным непристойной песней кучера Денисом Сергеевичем. Этот тюфяк, как скоро сообразил для себя Михаил и приготовился соответственно вести себя – чуть иронизировать и снисходить, блаженно потянулся и вздохнул, обнаружив, что его спутник, а, возможно – «Хоть бы вышло», – будущий родственник, несколько часов кряду промучившийся бессонницей, задремал и так искрутился, что сполз почти на пол.
Денис потянулся, прикрикнул на кучера (как только этот Крисницкий позволяет прислуге так вести себя? Непонятный субъект, хотя по виду далек от политики) и достал салфетку, чтобы вытереться. Боже, как неудобно путешествовать! Все эти часы безделья и отсутствия интеллектуальной подпитки так истязают! Какое счастье, что дома обо всем заботится Тонечка… Подумать только, что когда-то он с опаской, скорее, из чувства долга, чем по истинному желанию, приютил ее, стал ей истинным наставником. То, что столь богатая семья оставила девчушку без крова, говорит о ереси в сердцах человеческих, о торжествующей несправедливости.
И этого ангела придется отдать незнакомцу, сидящему рядом! Неужели же нет иного выхода? Но что поделать – он не вечен, а Тонечке необходим хороший муж. Она такая непрактичная, хоть и хозяйственная, что он боится за ее неопределенное будущее. С ее – то семьей и всеми этими сплетнями… Будь он губернатором, запретил бы распускать слухи под угрозой лишения дворянства! Крисницкий, конечно, не совсем дворянин или совсем не дворянин, но видно – человек образованный и богат, как Крез. Иногда доходишь до того, что родовитость не самое важное… Искусство быть куда насущнее. Не дай бог разорят Тонечку или по миру пустят – люди ведь разные. Так что лучше за промышленника. Только бы не повторила судьбу матери! От этих мыслей его всегда прошибал холодный пот, и накрахмаленным кусочком хлопка здесь дело не ограничивалось. Но ничего, он ведь сможет видеться со своей ненаглядной дочерью. Пусть не по рождению, но в душе! Успокоив себя подобным образом, Денис Сергеевич откусил яблоко и предался непосредственно мыслям о себе.
А он ведь так сдал в последнее время… Вот раньше бывало, мог проскакать на коне сутки подряд, а потом стоять под окном местной кокетки, ожидая, что она, посмеиваясь, подаст ему сигнал или, если удача была на его стороне, пошлет воздушный поцелуй. Притом знал, разумеется, что ничем этот обмен любезностями не закончится. «И где теперь они, и что стало со мной», – невесело подумал он, ощущая боль в спине. Во время этих ностальгических размышлений особенно выделявшийся на дороге камень угодил под колесо кареты, отчего Денис подскочил и громко выругался. Яблоко выскочило из его рук, и, прокатившись по полу экипажа, ударило по свесившимся пальцам разомкнувшего глаза Михаила.
– А, – протянул Крисницкий, щурясь и недружелюбно косясь на попутчика. – Вы уже проснулись, – не то спросил, не то констатировал он.
– А как же, голубчик, – снисходительно отозвался Федотов, обтирая подобранный фрукт.
– Ну что же, скоро ваше поместье? Всю ночь едем.
– Скоро. Версты три будет.
– А дочь ваша предупреждена?
– Конечно, уж, поди, вскочила, распоряжения отдает.
– Так она властная? – настороженно спросил Михаил, закончив исследовать собственные ногти и переведя взгляд на собеседника.
Федотов обиделся, перестав контролировать нижнюю губу, отчего та предательски выпятилась. Впрочем, он взял себя в руки и ответил:
– Почему же, если девица способна навести порядок в собственном доме, вы прозываете ее властной? Это, по-моему, говорит только в пользу женщины.
Оба замолчали, старательно глядя в разные окна. Интересного диалога с вверением друг другу, едва знакомым людям, сокровенных тайн или зловещих планов не случилось, так что пора автору перейти собственно к Михаилу Семеновичу Крисницкому и объяснить, если неясно еще, откуда он взялся и что представляет собой, а главное, конечно (как будто кого-то интересует обыкновенный делец, не запутавшийся в сердечной смуте или нечистых намерениях), каким образом сосватал воспитанницу человека, с которым познакомился несколько дней назад.
Честно говоря, и здесь читателя ждет разочарование, поскольку истории прозаичнее нельзя и вообразить. Компаньон Крисницкого Лиговской, хитрый лис, как все о нем думали, оказался близким другом Федотова. Этот предприимчивый сводник, имеющий влияние на обоих, настоятельно рекомендовал им породниться и укрепить отношения посредством шумной свадьбы.