3
– Ну что ж, батенька, отдохнули с дорожки? – игриво начал Денис Сергеевич, увидев в дверях столовой растрепанного Крисницкого.
Тот кивнул и, пожевав губы, плюхнулся рядом с хозяином дома. Несмотря на то, что со времени высадки прошло два часа, и никто толком не сумел отдохнуть, оба находились в неизмеримо лучшем расположении духа, чем расстались, поэтому не прочь оказались поболтать. Кроме того, Крисницкий жаждал утолить разыгравшийся аппетит, и, конечно, увидеть во всей красе цель своего путешествия, поскольку надеялся, что восторженный рассказ Федотова о талантах и, особенно, прелестях любезной Антонины Николаевны не был слишком беспардонной выдумкой.
– А что, – позволил себе проявить учтивость Михаил, хватая первый кусок хлеба, от которого шло благодатное тепло, и с наслаждением дегустируя его, – тяжело вам имением управлять?
У Федотова вновь мелькнула мысль, что Крисницкий позволяет себе много вольностей в манерах, хотя, конечно, чего ждать от разночинца, неизвестно каким путем заработавшего состояние. Бесспорно, столичное общество проявляет небывалую лояльность, принимая в свои отточенные ряды подобного типа… Но он быстро вспомнил, что гость, по всей видимости, скоро станет не чужим ему человеком, поэтому поправил ход своих рассуждений и погрузился в присущую ему слезливую меланхолию.
– Тяжеловато, Михаил Семенович, – допустил типичную помещичью ошибку в глазах далеких от земледелия господ Федотов.
Он начал жаловаться на судьбину и докладывать собеседнику, больше занятому съестными припасами, но охотно кивающему в знак сочувствия и довольному втихаря, что не приходится отвечать, о многочисленных своих тяготах. В разгар беседы, когда разгоряченный Денис Сергеевич дошел до поношения соседей и их обращения с крепостными, в двери показалась и сразу же замерла Тоня, с удивлением наблюдая за опекуном.
– Ох, а вот и Тонечка. Не думал, пташка моя, что проснешься так рано, – с широкой улыбкой встретил воспитанницу Федотов. Подойдя к ней, он взял за руку обомлевшую, но силящуюся казаться радушной девушку, и легонько подтолкнул другой ладонью.
Крисницкий вскочил с места, и, досадуя, что лакей его храпит где-то между этажами, поклонился. Вот, пожалуйста, из-за этого пьяницы (когда он успел, только приехали!) он вынужден знакомиться с дамой не в самом благопристойном виде. Ну, это ничего, он привык брать не внешним видом. Хотя это тоже важно…
Хорошенько осмотрев нареченную, он мог вздохнуть с облегчением и войти в свою обычную колею отношения к молоденьким дебютанткам – непринужденности и легкого покровительства. Конечно, девица недурна, только слишком скованна и глядит так, словно гадает, не превратится ли он в зверя лесного. Поймав взгляд, который она так настойчиво прятала, он широко улыбнулся, пряча в уголках рта легкий подтекст, оставив, он надеялся на это, ее недоумевать. Михаил ни секунды не думал, как надлежит ему вести себя с этой девушкой и теперь действовал интуитивно, угадывая порывы окружающих.
Кроме того, что у Антонины тяжелая мягкая коса цвета кофе, чуть тронутого молоком, и круглое личико, венчаемое заостренным подбородком, в первую встречу он не запомнил ничего, предавшись отвлеченной философской болтовне, благо публика попалась благодарная. Как это часто бывает, образ человека сформировался позднее. Сейчас же, пропади он на несколько месяцев, вспоминал бы совсем другие черты, за неимением подтверждений дорисованных воображением.
Зато Тоня, оправившись от первичной скованности, появляющейся у нее со всеми людьми в гораздо менее волнительных ситуациях, поскольку не каждый день их усадьбу жаловали новые лица, как следует рассмотрела гостя и составила его мысленный и чувственный портрет, почти ничего не угадав, но находясь в приятном сознании завершенного дела и тихонько комкая салфетку.