Куртис Халифакс и Джуди в больших темных очках прогуливались по берегу Босфора.
– Теперь ты знаешь столько же, сколько и я, об этих диких телеграммах, и я рассказала тебе все, что готова была рассказать о моей истории с Энджелфейсом Харрисом, но, поверь мне, я сошлась с Энджелфейсом только потому, что ты бросил меня.
После стольких лет ощущения вины и уверенности в том, что дочь Джуди – это и его дочь, Куртис был шокирован, прочитав, как только он сошел на берег Стамбула, телеграмму, присланную Энджелфейсу и опубликованную в «Геральд трибюн».
Будучи сам на редкость правдивым, он никак не мог уразуметь, зачем Джуди понадобилось дурить ему голову.
– Но ведь ты уверяла меня, что Лили моя дочь. И я содержал ее, когда она была маленькой.
– Куртис, прости меня. Я ненавижу себя за то, что я сейчас скажу, но тогда я сама не знала, кто отец Лили. Ты взял на себя четверть расходов по содержанию Лили, но вероятность, что отец – ты, была куда больше, чем двадцать пять процентов.
– Но ведь вполне вероятно, что отец все-таки я.
– Нет. – Джуди жалела его, но была тверда. – Взрослая Лили невероятно напоминает своего отца – больше даже темпераментом, чем внешностью. Мне очень жаль, что я вовлекла тебя в эту историю, но тогда мне казалось, что я поступаю так, как лучше для моей дочери. И ты, и Энджелфейс оба давали деньги на ее содержание, пока Лили не исполнилось шесть лет. Но потом мне сказали, что Лили умерла. У меня оставались какие-то деньги на черный день, но они все ушли на розыски девочки по лагерям беженцев. Эта поездка стоила целое состояние, и после нее я осталась по уши в долгах.
– И тем не менее факт остается фактом – я платил за чужого ребенка. И зачем ты врала по телевизору? Почему сказала, что отец Лили – британский солдат?
Джуди взглянула в разгневанное лицо собеседника.
– Лучше бы порадовался, что я не сказала, что отец – ты. – Неожиданно Джуди почувствовала настоящий гнев. – А ты знаешь, что такое отчаяние, Куртис? Ты никогда не был беден и никогда не знал, что такое отчаиваться. Тебя никогда не соблазняли, и ты не знал, что такое самому бороться за выживание!
Джуди вспомнила тот блеклый зимний день, когда она вернулась в Нью-Йорк после своих бесконечных блужданий по лагерям венгерских беженцев на австрийской границе.
Войдя в дом на Одиннадцатой авеню после четырнадцатичасового перелета, она, обессиленная, опустилась на пол прямо в коридоре рядом со своим потрепанным чемоданчиком. Она чувствовала опустошение и одиночество. Шесть лет назад она в течение трех месяцев кормила грудью свою новорожденную дочь, но потом вынуждена была отдать ее на воспитание, и, как оказалось, чтобы никогда не увидеть Лили вновь. Теперь ее дочь мертва, и Джуди уже никогда ее не увидит. Джуди казалось, что целый мир настроен враждебно к ней. Все было бессмысленным. Она никогда ничего не достигнет. Жизнь представлялась бесконечной борьбой, и не было никакого смысла ее продолжать. Все хотели только брать, брать, брать. И неважно, что ты талантлив, неважно, что работаешь как вол, тебе никогда не подняться на поверхность в этих джунглях, зовущихся Нью-Йорком.
Она заглянула в почтовый ящик: счета, счета, счета… А кроме того, она должна Пэту Роджерсу деньги за авиабилет. Пэт Роджерс был начальником отделения в той конторе, где работала Джуди. Он знал, что Джуди ненавидит одалживать деньги, потому что чувствует от этого себя униженной, но он понимал также, что только на выносливости, амбициях и хот-доге, разделенном на три части, в Нью-Йорке не прожить.
Стоя сейчас на берегу Босфора, Джуди вспоминала, что это такое – быть по-настоящему голодной, не в состоянии позволить себе поездку на автобусе или починку туфель. И хотя уже много лет она жила и работала в роскошной обстановке, в глубине души Джуди оставалась все той же девчонкой, существовавшей на один хот-дог в день, а потому всегда была готова помочь тем вступающим в жизнь женщинам, которых судьба не ударила пока еще крепко в зубы и которые не стали пока легкой добычей какого-нибудь богатого раздолбая «без проблем».
Она еще раз взглянула на Куртиса и поняла, что не прочь выложить ему оставшуюся информацию.
– Полиция подозревает, что к похищению Лили может быть причастна твоя жена.
– Дебра? – Он даже остановился и так и застыл в изумлении.
Джуди кивнула.
– Помнишь, я рассказывала тебе о вечере с шампанским, предшествовавшем благотворительному гала Лили в Лондоне? Так вот, выяснилось, что анонимным жертвователем была Дебра. Мы узнали об этом только сегодня вечером.
На благообразном лице Куртиса редко отражались эмоции, но сейчас было видно, что он потрясен. Каким-то чутьем он понимал, что на этот раз Джуди говорит правду. Турецкая полиция обратилась за помощью к Скотланд-Ярду. А те по учетным книгам отеля проследили, откуда были переведены деньги: со счета Дебры в Филадельфии.
– О Боже! – Уже не в первый раз Куртис пожалел, что не остался тогда в Швейцарии с Джуди, а вместо этого, послушный семейным амбициям, женился на этом ходячем кошмаре.
– Но Дебре не нужны десять миллионов! – воскликнул он. – Ее состояние гораздо больше.
– Турецкое правительство предполагает, что она могла организовать убийство Лили, а требование выкупа – лишь прикрытие, – голос Джуди сорвался. – Меня уже предупредили, что, если тело Лили найдут, Дебра будет арестована по подозрению в убийстве. Мне жаль огорчать тебя, Куртис. Все это, конечно же, чушь, и я не верю этому. Только безумец мог бы такое предпринять.
– Я немедленно вылетаю домой, – заявил Куртис и подумал, что надо срочно позвонить Харри и доктору Джозефу. Что будет дальше, он предположить не смел.
– Страховка на случай похищения? – лицо Джуди загорелось надеждой. – Вы хотите сказать, что «Омниум» готова заплатить выкуп? Замечательно! – Она радостно улыбнулась троим мужчинам, дожидавшимся в гостинице ее возвращения.
Оскар Шолто был главой юридического отдела «Омниум пикчерз». Вместе с ним находился Стив Вуд, круглолицый толстячок из парижского отделения «особого риска» в «Омниум». Переутомленный, бледный полковник Азиз присоединился к беседовавшим, и они все вчетвером уселись вокруг стола в номере, где разместился штаб поисковой группы.
Оскар Шолто – знойный, правда, уже порядком потускневший мужчина откашлялся:
– Как вы знаете, мисс Джордан, актер, исполняющий главную роль в дорогой картине, страхуется. «Елена Троянская» будет стоить «Омниум пикчерз» миллионы.
Улыбнувшись, Джуди откинулась на спинку стула.
– Я рада слышать это! Я знаю, что вы попадаете в весьма сложное положение, но я хочу спасти свою дочь…
– Должен предупредить вас, мисс Джордан, – прервал ее Оскар, – что компания никоим образом не может входить в конфликт с турецкой полицией. Турецкая же полиция против выкупа, так как это противоречит национальной политике. Если выполнить условия похитителей, это породит новые похищения. Основная цель полиции – найти преступников, а это может потребовать времени. – Он положил свои пухлые руки на скатерть, покрывавшую круглый стол, и продолжал: – Но турецкой полиции приходится нелегко, ведь с одной стороны, они совсем не хотят, чтобы на территории Турции томилась в плену похитителей международная знаменитость, с другой – не хотят игнорировать законы страны, закрывая глаза на выкуп.
– Но они же позволят заплатить выкуп! – Улыбка с лица Джуди исчезла.
– Да, но вполне возможно, что турецкое правительство не разрешит заплатить выкуп здесь, – ответил Оскар.
– И что вы тогда собираетесь делать?
– Попытаться обойти закон, возможно, передать деньги в море, за пределами территориальных вод.
– Единственное, что нам остается сейчас, – ждать, когда преступники попытаются войти с нами в контакт, – добавил Стив. – Похитители, возможно, потребуют, чтобы им была предоставлена безопасная, непрослушиваемая линия, и тогда они смогут обо всем с нами договориться.