Арей знал, что Пельке стоит лишь положить свою ладонь на его покрытый испариной лоб, и все тяготы мира отойдут на второй план. Лишь она одна может снять с него тяжкий груз содеянного. И, боги, ему больше ничего не будет нужно — лишь её прохлада на собственном лбу!..
Внять сейчас её словам — самая горькая кара, самое высшее блаженство. У него не осталось больше сил, а Пелька и её свет — как глоток живой воды после боя, как оазис посреди мертвой пустыни.
Арей бессильно прислонился к столу, разглядывая игру теней от очага на лице девушки. Его слова прозвучали надломленно, странным образом неестественно посреди наступившей тишины:
— Упрямая! Какая же ты упрямая… Что мне делать с тобой?
Пелька в несколько шагов сократила расстояние между ними и сказала дрожащим голосом то единственное, что было спасением для них обоих:
— Любить.
Мечник помнил, что есть истинная любовь — этому его научил Создатель. Её суть в том, чтобы отпустить. Отпустить, довольствуясь лишь ролью наблюдателя, зная, что тот, кого ты любишь, станет счастливым без тебя. Арей верил в такую любовь, она грустна и прекрасна, и хотя бы раз стать героем такой истории — то, о чём он порой втайне мечтал. Хоть раз в жизни побыть героем, сделать то, что правильно.
Но он никогда не был героем. Он падший страж света, и он полюбил смертную. Он хотел быть с ней, неважно, сколько им было отпущено — вечность или только эта ночь.
И губы Арея столкнулись с теплыми, податливыми губами девушки. Он не давал ей глотнуть воздуха, остановиться хоть на мгновение, он сцеловывал, слизывал её тонкие вздохи. Сжимал огрубевшими ладонями маленькую грудь, понимая, как же всё это неправильно, неправильно…
— Это неправильно, — вырвалось у него между поцелуями, и он замер, глядя на раскрасневшееся лицо Пельки. — Так нельзя, я черт знает насколько старше тебя, понимаешь? Неправильно. Всё это…
Пелька приподнялась на цыпочки, обхватила ладонью его голову:
— Тогда что правильно?
Её губы довершили то, что не успели слова, и восхитительная неправильность происходящего перестала беспокоить обоих, напротив, подстегивая взмыленных лошадей обоюдного желания.
Лаская подставленную ему шею, Арей почувствовал, как холодные от волнения пальчики проникли в вырез рубахи и коснулись его груди. Он ощущал, как лихорадочно бьется голубая жилка под его языком, как судорожно вырывается воздух из легких девушки. Ему хотелось быть ещё ближе к ней, и он подхватил её под ягодицы, усаживая на стол, вжимаясь в Пельку всем телом и что-то неразборчиво рыча.
Ей казалось, что его руки были везде, со всех сторон обнимая, обхватывая её тело. Девушке незнакомо было это чувство — быть желанной кем-то так сильно, так неистово. Она самозабвенно приникла к нему глубоким поцелуем, упиваясь властью над этим сильным, во всём и всегда неуязвимым мужчиной. Арей разорвал поцелуй, и Пелька по инерции потянулась за его губами, однако он нежно взял её пальцем за подбородок, вглядываясь в глаза, точно пытаясь выпытать у неё что-то.
— Я не хочу брать у тебя больше, чем ты сама готова мне дать, — его глубокий, вибрирующий голос эхом отзывался у неё в голове.
— Знаю, — еле слышно отозвалась она. — Я готова, я хочу. Пожалуйста…
Она снова просила его, сама не понимая, о чём. Всё, что она чувствовала - это собственное желание разделить с Ареем судьбу, стать частью его тьмы, погрузиться вместе с ним в холодный мрак и потонуть — или вынырнуть, спасшись.
Однако мужчина услышал и понял скрытый призыв, потому что запустил руку ей в волосы и с силой притянул к себе, снова горячо целуя. А когда он просунул ладонь между их телами и начал дразнить её сквозь ткань платья, дрожь предвкушения окутала Пельку и тело перестало повиноваться. Это было так же, как тогда в башне — те же сладкие импульсы от движений его пальцев, напоминавшие об удовольствии, которое он ей когда-то подарил. Девушке казалось, что всё её тело звенело от напряжения, от жадности к его прикосновениям.
Арей зарывался в её темные волосы, с трудом сглатывая, и терял разум от безрассудности того, что они делали. Угли его желания разгорелись ещё жарче, когда свободной рукой мечник взялся за шнур, стягивавший ворот платья. Потянув тесемки, он обнажил её грудь и плечи, припадая влажным ртом сначала к одному соску, затем к другому.
— У меня кружится голова, — прошептала Пелька, стискивая плечи мужчины.
Он приподнял её, слегка поморщившись от боли в раненой руке, пересек комнату и положил девушку на кровать. Пальцы Арея дрожали, когда он ухватил подол юбки и медленно потянул вверх. Румянец стыдливости, окрасивший алым щёки Пельки, заставил барона мрака слабо улыбнуться. Однако улыбка быстро померкла, когда он стянул с неё панталоны.
Без одежды она казалась растерянной, беспомощной и невероятно хрупкой. Однако в её глазах сверкала непоколебимая решимость, которую Пелька подтвердила, нетерпеливо протянув к мечнику руки. Он не отрывал от неё глаз, пока отстегивал оружие и скидывал сапоги. Опустившись на кровать, барон мрака резко раздвинул ноги девушки, и слабый отблеск страха мелькнул на её лице. Склонившись над ней, Арей прошептал хрипло:
— Я никогда не был нежен с женщинами. Я никогда ни с кем не был нежен, но тебя я не обижу.
Она закивала и позволила его руке двинуться между маленьких крепких грудей по плоскому животу и ниже. Любопытство и смущение сплелись в ней таким тесным клубком, что одно в следующее мгновение сменялось другим. Пельке хотелось коснуться мужчины, и влечение в конце концов побороло стыдливость. Она осторожно провела пальцами по его широким плечам, и он прекратил начатую ласку, уставившись на её руку. Девушка ухватила ткань рубахи, помогая мечнику аккуратно, не задевая повязку, стянуть одежду через голову, а затем провела по могучей груди ладонью, путаясь пальцами в жестких темных волосах. От него исходил запах, круживший голову, и, поддавшись импульсу, Пелька приподнялась на локтях, целуя его грудь и вдыхая терпкий мужской аромат.
Арей выдохнул сквозь сжатые зубы и откинул голову, наслаждаясь движением девичьих губ, скольжением острого языка. Мучительная боль в паху от сдерживаемого нетерпения грозила расплавить его, когда девушка вдруг коснулась обнаженной грудью его живота. Толкнув Пельку обратно на подушки, он навис над ней, снова завладевая её ртом, дразня её между ног своей плотью, обтянутой тканью штанов. Он терся об неё, пока они целовались, девушка ощущала его член сквозь плотную материю, и у неё в голове мутилось от противоречивых, томительных чувств.
Внезапно мечник обхватил её за плечи и одним движением перевернул на живот. Пелька охнула от неожиданности, и стыдливый восторг снова поднялся в ней, когда она ощутила на себе тяжесть мужского тела. Арей покрывал поцелуями её плечи, слегка прикусывая нежную кожу, и девушка ощущала, как спину ей царапает его борода. А потом он просунул руку под её живот и надавил на чувствительное место, потирая его, снова раздувая слегка потухший костер наслаждения.
По телу Пельки пробежала судорога, когда барон мрака приник к её шее и зашептал низким голосом:
— Знаешь, что ты со мной делаешь, девочка? — он уже не контролировал движение своих бедер, толкавшихся между её худых раскинутых ног. — А знаешь, что я сейчас буду делать с тобой?
От напряжения, его слов и сводящего с ума накала эмоций у девушки заложило уши и потемнело в глазах. Она уже узнала эти дивные, медово-сладкие позывы, зарождавшиеся где-то в животе. Всхлипнув, Пелька приподняла бедра навстречу его руке, и это почти бессознательное движение стало последней каплей.
Не тратя время на раздевание, мечник слегка приспустил штаны. Девушка была маленькой и узкой, и её тело непроизвольно сжалось, сопротивляясь его вторжению. Она уткнулась в подушку, заглушая вскрик.
— Тшш, Пелька, — тяжело выдохнул Арей, целуя её в плечо.