- Ну хорошо, допустим. А что мне даст ожидание?
Яраат откинулся на спинку стула, ухмыляясь. Улыбка у него обладала странным эффектом, одновременно чаруя и напрягая.
- Всё. Ты только подумай: женившись, Арей привяжется к девчонке навсегда. Она станет для него всем. И тогда я смогу подстроить её гибель так, что он никогда не подумает на тебя. А это горе, - улыбка оборотня стала ещё шире, сочась садизмом, будто он уже предвкушал скорбь чужой потери, - сломает его, и он окончательно свяжет себя с мраком.
Глава мрака недоверчиво наблюдал за ним.
- А что, если он решит покончить с собой после всего этого? Или совсем озвереет и выйдет из-под контроля?
В ответ на это Яраат расхохотался, откинув голову.
- Вот уж что-то, а сводить счёты с жизнью Арей не станет, - отсмеявшись, прокряхтел оборотень. - Он может обманывать себя, но я знаю точно: мечнику нет пути назад. Он соткан из тьмы, и это временное любовное помешательство не изменит сути. Ему нравится эта девчонка, нравится проводить с ней время в постели и мнить себя её защитником, но ему чужды самопожертвование и отказ от собственных чаяний.
Горбун медленно кивал, соглашаясь. Пожалуй, в этом сумасшедший охотник за артефактами прав.
- Арей слишком любит себя, - подытожил Яраат. - О нет, он будет жить, поверь. И главным смыслом его существования станет месть, свирепая и беспощадная.
- Позволь полюбопытствовать, зачем это нужно тебе? - прервал его Лигул.
Оборотень мигнул, и глаза его на миг заволокло пеленой безумия.
- А вот это уже моё дело, - усмехнулся он. - Всё, что от меня требуется, я сделаю, а взамен получу мешок с тридцатью драконьими глазами и первоклассного врага. Такой выгодной сделки у меня не было за всю жизнь.
При упоминании о плате горбун поморщился. Расставаться с драгоценными глазами совсем не хотелось, однако в голове его уже зрел собственный план. И, глядя на то, как Яраат снова поигрывает вытащенным из-за пазухи кинжалом, Лигул мысленно посмеивался. Что ж, этот оборотень слишком много о себе мнит, и это хорошо. Тщеславие - одна из добродетелей мрака, и здесь оно как никогда на руку. Арей, закаленный боец, прошедший тысячи кровопролитных войн и дуэлей, узнав о предательстве, просто-напросто зарубит этого никчёмного дурака. И тогда он, Лигул, получит назад своего лучшего наёмника и единомышленника, избавится от неуловимого вора и мошенника, давно уже бывшего проблемой, и сохранит у себя плату, положенную ему.
Воистину, терпение - ключ, открывающий все двери. И, хлопнув рукой по столу, горбун провозгласил:
- Быть посему. Когда свадьба?
Едкая ухмылка тронула тонкие, бескровные губы Яраата:
- Завтра.
***
Едва открыв глаза, Пелька осознала, что сегодняшний день не будет обычным. Потому что своим природным чутьём сразу определила, что проспала она часов до одиннадцати, не меньше. Ей хватило одного беглого взгляда в раскрытое окно, чтобы убедиться в своей правоте - солнце за ним уже стремительно приближалось к самой высокой точке.
Коснувшись босыми ногами нагретых каменных плит, девушка подошла к столу, чтобы налить себе воды из кувшина. Взгляд её зацепился за клочок пергамента, лежавший рядом. На нём незнакомым почерком были выведены несколько предложений. Пелька сразу поняла, от кого записка, и, попивая студеную воду, приступила к чтению:
«Сегодня около трёх часов дня за тобой придёт человек. Он назовёт тебе моё имя, а ты спроси, знает ли он твоё, после чего отправляйся за ним. Ничего не бойся. Я буду ждать тебя в лесу у подножия Лысой Горы. Записку сожги после прочтения».
Пелька вздохнула, отставила кружку. Подошла к слабо горевшему очагу и бросила в него листок. Он тут же скукожился, пожираемый ленивыми язычками пламени, и спустя минуту превратился в пепел.
Девушке хотелось верить, что её будущий муж знает, что делает. Нет, ему самому она доверяла безусловно. Однако их счастье было таким невероятным, таким хрупким, что, казалось, могло разбиться при малейшем соприкосновении с реальностью. И это пугало Пельку.
Усилием воли отбросив тревожные мысли, она улыбнулась. Сегодня не пойдёт хандрить. Что ж, до трёх часов у неё ещё есть время. И, не позволив себе дольше раздумывать, девушка приступила к делам.
За те несколько часов, что оставались до обряда, Пелька успела немного убраться в комнате, искупаться и позавтракать. Хотя от волнения, которое нарастало тем стремительней, чем выше поднималось солнце, ей кусок в горло не лез. Отправив обратно вниз почти нетронутую еду, девушка скинула своё простое домашнее платье и скользнула в горячую воду. Она тёрлась мылом и кусочком жёсткой ткани до покраснения, и в конце процедуры кожа её почти скрипела.
Не вытираясь, Пелька вылезла из чана и прошлёпала к зеркалу. Возле него стояла небольшая бутылочка, украшенная золочёными узорами. Это был тот самый сосуд, который вместе с прочим добром Пелька нашла в торговой палатке на площади. Внутри оказалось маслянистая жидкость с ярко выраженным розовым ароматом. Девушка острожно опрокинула несколько капель на ладошку, растерла их между пальцами и стала мягкими движениями втирать в кожу ног и живота. Поднялась по спине, намазала руки и грудь, даже слегка тронула разгорячённое после купания лицо.
Теперь от неё исходил умопомрачительный аромат роз, который невероятно шёл её свежему цветущему виду. Дожидаясь, пока масло впитается, Пелька открыла тяжёлый сундук, стоявший в углу комнаты, и извлекла из него свой подвенечный наряд.
Когда до назначенного часа оставалось около десяти минут, девушка была уже полностью готова, дрожащими руками поправляя очелье, которое плотным кольцом жемчуга и перламутровых бусин обхватывало её голову. Она никогда ещё не ощущала себя такой нарядной и такой непривычно одетой одновременно. До встречи с Ареем Пелька уже много лет не носила платьев, а тем более праздничных. Последним её нарядом в пол был лёгкий ситцевый сарафан, купленный в подарок отцом на её двенадцатый день рождения. А теперь она стояла перед зеркалом в подвенечном убранстве, и у неё захватывало дух.
Пелька не знала ни моды, ни фасонов, которые носили девушки в то время, но, наблюдая за жительницами Лысой Горы, она многое для себя отметила. И, принимаясь за работу, применила все полученные знания и навыки, а так же то, что помнила из рассказов матери о красивой одежде.
Лён её свадебного наряда был не традиционно красным, а естественным, пыльно-белым, однако по рукавам и подолу змеился дивный узор алого кружева. Точно такой же украшал и маленький стоячий воротничок, и пояс, которым перехватывалась талия. Довольно плотно облегавшее грудь, с бёдер платье уже спадало свободными узкими складками, полностью скрывая обувь спереди и закругляясь небольшим шлейфом сзади.
Свои отросшие до лопаток волосы Пелька распустила, предварительно с десяток раз пройдясь по ним гребнем. А голову её венчало украшение, напоминавшее налобную повязку, только сплетена она была из жемчуга, перламутра и хрустальных камней. Благодаря тонкому вкусу и простоте линий образ девушки был одновременно изысканным и трогательно-юным. А бледная кожа с румянцем волнения на щеках, прямая осанка и аккуратный из-за непривычно длинной юбки шаг делали её загадочной и пленительной. Она полностью преобразилась. Практически ничего в этой статной невесте не напоминало дикарку, жившую под мостом.
Одним словом, Пелька была очаровательна в свой свадебный день, но едва ли девушка сама бы так сказала. Она смотрела на себя и на всё вокруг будто со стороны, и происходящее виделось ей размытым, как если бы она пыталась разглядеть что-то через грязное и мутное стекло.
Пелька обхватила себя руками, больше всего почему-то мечтая лечь в постель и уснуть. Это было глупо. Она тряхнула головой, и бусины в её очелье тихо звякнули. В этот момент в дверь коротко постучали.
Вздрогнув, девушка ещё раз провела пальцами по подолу, расправляя складки, и дрогнувшим голосом произнесла: