- Да, - голос Арея надломился, и он отвернулся, выпустив прядь её волос. - Да, я жалею. Я и раньше жалел, но никогда так сильно, как теперь.
Пелька протянула руку, желая дотронуться до него, но передумала. Ей пришло в голову, что мечник может счесть этот жест проявлением той же жалости. Как же трудно ей было с этим мужчиной…
- Думаешь, ты сможешь вернуться к свету? - спросила она еле слышно. - Думаешь, Он простит тебя?
- Думаю, что нет, - так же тихо ответил Арей.
Девушка всё же решилась придвинуться к нему поближе и положить ладонь ему на плечо. Мечник напрягся, но руку её не сбросил.
- Знаешь, - произнесла Пелька, - в ночь после нашей свадьбы, когда Аида пришла ко мне, то не просто подарила мне тот гребень. Она сказала, что я благословлена высшими силами женской природы. Что я смогу помочь тому, кого люблю.
Арей повернул к ней голову, обхватил грубой рукой её подбородок. Его темные, безжалостные глаза смотрели на девушку, не мигая. Неужели обладателя таких зрачков можно вытянуть из омута мрака?..
- Пелька, - начал он, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче, - я никогда не скрывал от тебя, кем являюсь. Я люблю тебя, и для тебя я хочу стать лучше. Но даже мне не под силу стать чем-то или кем-то совершенно иным. Моя природа - смерть, боль и страх. Я - Тьма, я -Война. Я творил безжалостные и беспощадные вещи. Как бы мне хотелось отрешиться от содеянного, однако это будет бесчестьем. Я делал это, и делал осознанно. И пусть твоя любовь сможет залечить мои раны, она не сможет изменить мою природу и очистить меня от тартарианской гнили.
Рука мечника упала, и он снова отвернулся. Глаза девушки начали медленно наполняться слезами, но усилием воли она заставила себя успокоиться и твердо возразить:
- Но ведь ты неплохой человек. Ты делал много хорошего и - я знаю это - ещё не раз совершишь благородный поступок.
- Я не человек, - глухо ответил Арей.
Он не сказал этого вслух, но его в очередной раз поразила вера Пельки. Вера в него, в силу любви и света. А ещё он не признался ей, что с каждым днём дарх на его груди причинял ему всё больше страданий. Он колол и жалил хозяина, корчась от голода. Дарх, порождение Тартара, чувствовал, как ослабевает его власть над стражем. В последние месяцы время, на которое Арей снимал с себя тартарианскую сосульку, всё увеличивалось. Он давно уже не ложился в постель с ненавистной цепью на шее, а эти несколько недель после свадьбы даже был способен проводить без дарха по несколько часов, однако удалиться от него на большое расстояние мечник всё же не смел.
- Я вижу то, чего не видишь ты, - спокойный голос жены вывел Арея из состояния задумчивости, а эти слова чем-то смутно знакомым щекотнули его память. - Я точно знаю: однажды ты отдашь за кого-то свою жизнь, и поступишь по собственному желанию, вопреки воле мрака. И твоя жертва не будет напрасной.
На долю секунды мечнику показалось, что эти слова будто вспыхнули золотом, вплелись в историю мироздания, став пророческими, но это ощущение тут же исчезло. Мужчина покачал головой, усмехнулся и, резко развернувшись, повалил Пельку на ковер. Та взвизгнула от неожиданности, обхватив его шею, рассмеялась звонким и радостным смехом счастливой женщины. Однако губы Арея заставили её замолчать, и тишину округи вновь нарушало только пение птиц да стрекот насекомых в высокой траве.
***
Так, в мире и гармонии, протекли летние месяцы. На Арея снизошел долгожданный покой. Слепящий свет эйдоса его маленькой жены исцелял сурового мечника, и он на всё смотрел другими глазами. Впервые за много столетий барон мрака использовал собственные способности для того, чтобы подарить кому-то незабываемые впечатления, а не запугать. Много раз за это удивительное лето они спускались к подножию Лысой Горы и оттуда телепортировали в самые поразительные уголки мира.
Арей показал Пельке дикие джунгли, заснеженные ледники и бурные горные реки, большие города и уютные деревушки на другом конце света. Неделя сменяла другую, и страх постепенно исчезал из их сердец, широко распахнувшихся навстречу новой жизни. Влюбленные забыли прошлое - каждый своё, - равно как окружающий их мир. Всё померкло, растворилось в сиянии дорогих глаз, перед которыми проносились одинаковые картины будущего. Непростого, полного трудностей и опасностей, но всё же до боли счастливого.
И когда первые ночные ветра стали завывать в трубах на постоялом дворе Могуты, а листва на деревьях стала медленно терять краски, жизнь Арея и Пельки уже вошла в спокойную и привычную колею. Вестники приближающейся осени наполняли душу давно позабытым уютом, и в девушке проснулся исконно женский инстинкт хозяйки очага. Тогда-то она и предложила Арею съехать, наконец, из шумного трактира. Мечник вначале воспринял эту идею в штыки, как бывало всегда. Но, тщательно всё обдумав, пришел к выводу, что она не так уж плоха. При мысли о переезде застарелые опасения ненадолго всколыхнулись в нём, однако хватило одного прикосновения ласковой женской руки, её спокойного убеждения, и барон мрака окончательно сдался.
Решив сначала посоветоваться с Олафом, поздним вечером в последних числах августа Арей навестил товарища в его жилище. Варяг обитал на южной окраине городка, в неприметной низенькой избе.
- Уехать решили, стало быть? - проворчал он, разогревая на огне огромную миску с похлебкой.
- Нет, мы остаёмся на Лысой Горе, - возразил мечник. - Просто у Могуты слишком шумно, а Пелька в последнее время очень устает и много спит. Да и, как никак, семья у нас теперь.
Олаф, сопя, придвинул к мечнику кружку с мёдом.
- Есть одна идейка, конечно, - задумчиво произнес он. - Мне тут заданьице очередное дали, чуть ли не на другой стороне света. Отправлюсь я в середине будущего месяца, и не знаю, как долго буду отсутствовать. Вы можете пока у меня поселиться.
Арей отхлебнул мёда и прищурился.
- Что же это за задание, что ты так надолго уезжаешь?
- Непростое, - варяг уклонился от ответа, и Арей решил, что большего уже не узнает. Однако Олаф неожиданно продолжил: - Лигул собирает новый отряд
Мечник с грохотом опустил кружку на стол и нахмурился.
- Вот как. Быстро он, однако… И что же, снова будет шайка любителей-энтузиастов?
Бородач покачал головой.
- На этот раз всё куда серьезнее. Никто толком не знает, куда мы отправляемся и зачем. Ходят слухи, что тот волхв - ну, про которого ты рассказывал, - объявился где-то на Востоке. И частица с ним. Но это всё только догадки. Да и отряд будте куда крепче - с нами выступает Черная Дюжина. Слышал о них?
Арей кивнул, припомнив, как Лигул хвастал своими новыми бойцами. Беспощадные убийцы из Нижнего Тартара, которых он ещё не успел проверить в деле. Таких обычно выставляют как козыри в самых страшных битвах.
- Знаешь, что самое странное во всём этом? - мечника отвлек голос Олафа.
- То, что меня нет в списке тех, кто отправляется с вами, - размеренно проговорил барон мрака.
Волкодлак наклонился вперед:
- Именно. Это дурной знак, Арей. В поход идут все те, кто мало-мальски связан с тобой, понимаешь? Ты остаешься один.
Мечник встал, прошелся по комнате. Как всегда, в минуты напряженной мыслительной деятельности, он не мог усидеть на месте. Пока Олаф шевелил поленья в большом камине, Арей принял решение. Вернувшись за стол, он поскрёб заросшую густой бородой щёку и сказал:
- Мы останемся здесь, в твоём доме. Куда и зачем нам сейчас бежать? Пока у меня ещё есть союзники, и Яраат поможет, если что.
Выражение лица варяга ясно говорило о том, что он не согласен с последним утверждением.
- Брось, Арей. Как ты можешь ему доверять? Да ещё и самое ценное, что у тебя есть.
- Олаф, - мечник остановил его движением руки. - Перед тобой давно уже не юнец, меня обмануть непросто. Я просто знаю его и то, что ему нужно. Если ты не веришь ему, верь мне - даже Яраат не знает всего.
Всё ещё неуверенный, волкодлак хотел было что-то возразить, но передумал.