Арей резко вскинул голову. Убедившись, что он не разбудил Пельку, мечник прошел к столу, на ходу натягивая рубаху. Ну конечно! Когда стражу или магу не хватает собственных сил, он обращается за помощью к дополнительному вместилищу могущества. Артефакту. По миру они разбросаны в неимоверном количестве, все разной мощности и воздействия. Среди них непременно найдётся то, что поможет Арею сохранить семью. И он знал только одного человека, который разбирался во всех существующих артефактах. Накинув плащ и ещё раз бросив взгляд на спящую девушку, барон мрака тихо выскользнул за дверь. Через минуту его широкоплечая фигура уже мелькала в соседнем переулке среди рассветных лучей.
***
Пельку разбудил грохот и хриплая ругань. Она приподнялась на локтях, пытаясь сфокусировать взгляд. В противоположном конце комнаты, у гигантского очага, копошился Арей, собирая что-то с пола. Обернувшись, он напоролся на недоумевающий взгляд жены.
— Ну вот, разбудил, — проворчал мечник, ссыпая осколки разбитой тарелки в огонь.
Девушка потянулась и соскочила с постели, босиком прошлепав к столу, за котором уместилось бы не меньше дюжины человек. В жилище Олафа всё было впечатляющих размеров, что не являлось сюрпризом для того, кому хоть раз доводилось видеть могучего варяга.
Минуло уже несколько недель с тех пор, как дождливым сентябрьским вечером Арей и Пелька тихо простились с маленькой комнаткой под самой крышей, в которой они провели столько счастливых часов, и покинули постоялый двор Могуты. Той же ночью Олаф отбыл на задание, порученное Лигулом.
— Прощай, — барон мрака обнял варяга на прощание.
Тот покачал головой, в густой бороде мелькнула тень улыбки.
— Свидимся ещё, — ответил он, растворяясь в чернильной тьме, и эхо его слов пророчески повисло в воздухе.
И вот теперь Арей со своей юной женой привыкали к новому жилищу. Вернее, мужчина привык сразу — кочевой образ жизни и годами воспитанная привычка не привязываться к конкретному месту жительства позволяли мечнику считать домом любое место, где ему довелось переночевать больше двух дней подряд. Пелька же, особенно с наступлением беременности, заразилась гнездованием. Каждый день Арей терпеливо ходил с ней на городскую площадь, а потом тащился обратно, навьюченный тюками с ковриками, одеялами, посудой и другими предметами быта. Когда девушка не гуляла на свежем воздухе, то с усердием начищала все видимые поверхности в доме, чем доводила до отчаяния мужа, считавшего, что она слишком сильно перенапрягается и этим может навредить ребенку.
Однако в целом будни пары проходили довольно спокойно и лениво. Пелька много спала, и даже барон мрака пару раз поддавался дремоте в дневное время. Однажды, перебирая вещи в своём сундуке, девушка наткнулась на тончайший лён своего подвенечного платья. Она провела пальцем по маленьким стежкам, вспоминая, сколько радости доставляло ей когда-то шитьё этого наряда. После этого Пелька коротала вечера, сидя в кресле у огня с очередным рукоделием в руках.
С того момента, как она осознала своё новое положение, девушкой овладела странная меланхолия. Казалось бы, беременность должна была усложнить положение дел, но для Пельки, напротив, всё будто встало на свои места. Всё стало проще. Теперь девушка проводила долгие часы, размышляя о том, как незамысловато устроена жизнь и как люди сами наполняют её мусором ненужных проблем. Она сидела, уставившись перед собой и поглаживая ещё едва заметный живот, чувствуя, как сверху снисходит покой, обволакивая, погружая в кокон её саму и ещё народившееся дитя.
Ленивое оцепенение, в котором с недавнего времени пребывала девушка, её лёгкая отстраненность поначалу пугали мечника. Он не понимал, куда делась кипучая энергия его жены, фонтан идей и стремлений. Всё будто увяло, сузившись до крохотной точки в её чреве. Однако, по мере того, как текли месяцы, Арей понемногу успокаивался. Он понимал, что сейчас все силы Пельки должны уходить на поддержание не одной, а целых двух жизней. «Когда родится ребенок, — думал он, — она вновь станет прежней».
Сразу же после того, как барон мрака узнал о счастливой новости, он запретил жене седлать Светозара. Мечник думал, что даже это решение Пелька по привычке будет оспаривать, но она вновь удивила его, ни словом не возразив. И всё же девушка любила своего коня, и в ночь переезда они ушли с постоялого двора, ведя под уздцы гнедого красавца. Изба Олафа не имела никаких дополнительных пристроек, кроме небольшого навеса сбоку от входа, где поначалу и разместили животное. Последующие же недели Арей потратил на то, чтобы пристроить к дому хорошую конюшню, где Светозар сможет в комфорте пережить зиму. И к моменту первых серьезных заморозков небольшое, но крепкое жилище из камня было готово.
Вот так и протекали те неспешные осенние дни. В непривычных, но таких уютных заботах, в приготовлениях и повседневных хлопотах. Тогда Арей и Пелька не знали, что это их предпоследняя счастливая осень. А если бы им сказали об этом, стали бы они больше дорожить каждой секундой, проведенной подле друг друга, и драгоценной благодатью? Скорее всего, нет. Ведь невозможно быть счастливее, чем они в ту спокойную, добрую пору. И они очередной раз в этом убедились когда одним не по-октябрьски тёплым вечером барон мрака оглядел свою работу, присев на ступеньки у чёрного входа. Светозар топтался вокруг конюшни, обнюхивая её и не решаясь войти внутрь, туда, где царили непривычные пока запахи.
— Ну и чего ты? — проворчал Арей. — Давай-ка, не тушуйся. Будешь теперь здесь жить.
Животное посмотрело мечнику в глаза, тряхнув гривой.
— Ты ещё скажи, что здесь хуже, чем в конюшнях Могуты! — воскликнул мечник.
Светозар фыркнул и осторожно ступил в денник, где уже стояла поилка и лежало свежее сено. Какое-то время оттуда ещё раздавалось пофыркивание, а затем Арей услышал шуршание сена и довольное ржание.
— Ну вот и славно, — мужчина с облегчением расслабил плечи, обратив внимание на свои ладони. От тяжелой работы они ещё больше огрубели, покрылись царапинами и ссадинами, которые оставили острые камни.
Вскинув голову, барон мрака сощурился, оглядывая долину, вид на которую открывался с их холма. Вся окутанная золотыми лучами, она поглощала исчезающий за горизонтом круглый диск солнца. В последних числах октября оно исчезало рано и уже почти не грело, однако сегодняшний день был непривычно долгим и теплым и подарил под конец совершенно шальной закат.
— Ну как он, устроился? — мягкий голос жены раздался над самым плечом Арея. — По нраву ему новое место?
Пелька опустилась рядом с мечником, держа в руках две кружки с молоком. Одну она протянула мужу.
— Ещё бы было иначе, — усмехнулся мужчина, — его конюшня размером с половину нашего дома.
Девушка засмеялась, но тут же умолкла. Глотнула подогретого молока, оставившего белый след над верхней губой. Заходящее солнце окрасило её лицо оранжевыми бликами. Арей любовался ею. Беременность немного смягчила угловатые черты лица Пельки, оно утратило прежнюю резкость, став более нежным. А былой огонь в глазах сменился на спокойное, ровное пламя.
Мечник подался к жене, зарываясь носом в тонкие пряди на виске. Даже её запах стал иным. Прежде он сводил с ума своей юной свежестью и едкой терпкостью, в которой угадывались ароматы дыма и крови. Теперь же Пелька благоухала чем-то трудноопределимым, но тёплым и притягательным. Так пахнет женщина, понял Арей. Ребёнок, которого она носит под сердцем, сделал её тело ещё более желанным.
— Вот-вот ударят заморозки, — глухо произнес мечник, всё ещё прижимаясь губами к мягким волосам.