Выглядела Пелька странно — её точеное лицо было цветущим и ясным, однако скрытая под просторным платьем фигура удручала — тощая, как щепка, с непомерно большим животом. Если бы не здоровый румянец щёк и блеск в глазах, девушка казалась бы очень истощенной беременностью, на деле же, если не считать ноющей из-за тяжести плода поясницы, она никогда ещё не чувствовала себя так хорошо.
Хозяйство влюбленных к тому моменту несколько разрослось, пополнившись громкоголосым петухом, парочкой кур и маленькой чёрной козочкой, которую Пелька назвала Гроза. В доме же появилось несколько кресел и шкафов, а в глубине комнаты — простая, добротно сколоченная люлька, укрытая вышитым пологом. Каждый стежок на нём был сделан руками Пельки, как и всё прочее приданое для малышки. Ни одной распашонки девушка не купила на базаре, а все ткани после шитья выстирала несколько раз.
Но самыми важными приготовлениями к предстоящим родам стали поиски повитухи. Пелька разговаривала с женщинами на главной площади в базарные дни, ходила к местным колдуньям и целителям, однако всё впустую. Посоветованные повивальные бабки оказывались неприятными, малограмотными в вопросе родов старухами с устаревшими или даже опасными методами. Пелька уже отчаялась, мысленно настраиваясь на то, что придется обращаться к одной из них, когда однажды в конце зимы Арей переступил порог избы со словами:
— Я нашел тебе повитуху.
Девушка, ахнув, оторвалась от льняного лоскута, который она покрывала тонким цветочным узором:
— Как? Кого же это?
Мечник загадочно улыбался, пока наливал себе вино и устраивался у огня, а затем ответил:
— Отыскал её в горах Валахии.
Заметив, как от удивления расширились и без того огромные глаза жены, он не выдержал и расхохотался:
— Она больше знахарка, чем повитуха. Ведьма, конечно, притом потомственная. Не начинай возражать раньше времени, — подняв руку, остановил её Арей, — сначала встреться с ней и поговори. Уверен, после этого у тебя не останется предубеждений.
Барон мрака оказался прав. Повитуха оказалась немолодой, но приятной женщиной с удивительно цепкими и сильными руками. Спину она держала так прямо, будто сзади к ней крепилась палка. Говорила с сильным акцентом, иногда мешая русские слова со своим наречием. Но самое главное — она обладала опытом и знаниями десятков поколений женщин, которые делали женщину мудрой, терпеливой и спокойной. Её звали Эйш, и Пельке она чем-то напоминала красавицу Магемму.
После знакомства с Эйш девушка заметно успокоилась. Лишь однажды, во время первого осмотра в ней возродились былые страхи и неуверенность, когда знахарка заявила, что девушке не родить самой из-за хрупкого сложения и узких бедер. Поначалу Пелька рассвирепела, однако, взяв себя в руки, попыталась переубедить Эйш.
— Я только кажусь слабой, физически я очень выносливая. Мне много лет приходилось в одиночку выживать в тяжелых условиях, и я справилась. Произвести на свет собственного ребёнка я точно смогу, и сделаю это сама.
Повитуха покачала головой, однако спорить дальше не стала, и к этой теме они больше не возвращались.
День родов приближался всё стремительнее, но Пельку это уже не пугало, так как самые важные приготовления были завершены. Детские одеяльца аккуратными стопками высились на полках, колыбель была застелена чистыми простынями, Эйш на время пребывания в городке остановилась у Могуты — оставалось лишь дождаться часа, когда малышка решит появиться на свет.
И этот час настал, когда погожий апрельский полдень начал лениво перетекать в вечер. Хотя Пелька готовила себя к долгожданному событию на протяжении всех последних месяцев, резкая боль в пояснице застала её врасплох. Плошка с кашей выпала из мгновенно ослабевших пальцев, и прибежавший на шум Арей сразу всё понял.
Он мгновенно начертил у порога руну вызова, и спустя несколько секунд перед ним возникла Эйш с объемной торбой в руках.
— Чего же ты застыл столбом? — мягко спросила она, проходя в дом.
Пелька стояла на том же месте, сжимая столешницу, бледная, как полотно. При виде повитухи она будто выдохнула с облегчением. Эйш приблизилась к ней, взяла за руку и аккуратно повела вглубь комнаты, к кровати.
— Ну, полно, что ты вдруг вся скукожилась? Смелая девчонка ведь!
— Я просто растерялась, — пролепетала Пелька, ложась на постель.
— А и не надо теряться. Сейчас мы всё устроим, — с этими словами знахарка откинула подол платья девушка, спиной загораживая её от Арея. — Рано ты меня вызвал, хозяин, — её голос раздавался невнятно. — Нескоро ещё.
— Как это — нескоро? — нервно переспросил мечник.
— Это дело долгое, — объяснила Эйш, опуская подол и раскрывая свою торбу. — А ты пока приготовь бадью побольше, нагрей воды и принеси мне тряпок чистых.
Затем она ласково коснулась прохладного лба Пельки:
— Не бойся, дитя. К утру ближе родишь.
Однако этого не случилось ни к утру, ни даже к обеду следующего дня. Когда крики петухов возвестили о том, что ночь подошла к концу, девушка лежала на кровати, и её бескровное лицо искажала судорога боли.
За окном ещё плескалась темнота, и в душной комнате, помимо очага, горели десятки свечей, отбрасывая колеблющиеся тени на роженицу, склонившуюся над ней повитуху и мужчину, стоящего на коленях перед ложем. Смотреть на страдания жены для Арея было настоящим кошмаром. Он ничего не мог поделать, лишь наблюдал, как Пелька, выбиваясь из сил, старается дать жизнь их ребенку.
Со злостью глянув на Эйш, барон мрака процедил сквозь зубы:
— Почему ты ничего не делаешь? Разве не видишь, как ей плохо?
Женщина спокойно выдержала его взгляд и приподняла голову Пельки, чтобы дать ей выпить настой из трав.
— Я делаю всё, что в моих силах. Этот напиток облегчает боль, а иначе девочка твоя уже давно лежала бы без сознания.
Очередная судорога сотрясла тело Пельки, и она закусила губу, стараясь не закричать. Не выдержав, мечник вскочил и отозвал повитуху в сторону.
— Что происходит с моей женой? — Арей был растерян и подавлен. Впервые в жизни он столкнулся с проблемой, которую не решить посредством силы, не разрубить собственным страшным клинком.
— Я предупреждала её, что роды будут непростыми. Предлагала вытащить ребёнка, чтобы избежать последствий для неё и плода. Однако твоя жена отказалась, решив справиться своими силами. И вот что из этого вышло.
Арей закрыл лицо руками.
— Что теперь? — глухо произнес он.
Эйш вздохнула.
— Твоя девочка слишком мала, а ребёнок крупный. Однако она сильная и выносливая, справится. Нам нужно только помочь.
Барон мрака больше не задал ни одного вопроса, только кивнул и вернулся к Пельке, которая тут же вцепилась в него, сотрясаемая новой волной боли. Когда та спала, девушка откинулась на подушки и хрипло прошептала:
— Когда это закончится?
— Скоро, дитя, — ответила подошедшая знахарка, прикладывая ко лбу роженицы холодный компресс. — Не разговаривай, береги силы и терпи. А если сил больше нет, кричи, не сдерживай себя.
И Пелька кричала, надрывно, срывая голос. За окном расцвело утро, потом пришел полдень, а она всё лежала среди мокрых простыней, напрягая все силы, чувствуя, будто каждая кость в её теле трещит и ломается. Она ощущала, как сильные руки мужа периодически приподнимают её голову. Он поил её водой и травами, обтирал покрытую испариной кожу, убирал растепавшиеся волосы, липнувшие к лицу. Рядом всё время раздавался его шёпот, но девушка не разбирала слов. Перед глазами у неё всё плыло и кружилось, смешиваясь в одно сплошное кровавое пятно.
Сознание Пельки прояснилось на время только тогда, когда она услышала крики Эйш. Что-то изменилось. Девушка ощутила, что тело её больше не распадается на куски, а, будто подхваченное неведомой силой, стремится куда-то. Напрягая последние силы, она сжала зубы и мгновение спустя вдруг ощутила, как дикое давление внизу исчезло. Пелька сфокусировала взгляд, различая, как Эйш на вытянутых руках приподняла что-то, показывая ей и Арею. А через один удар сердца девушка поняла, что этот окровавленный комочек — их дочь.