Пелька думала, что тут же потеряет сознание, но нет, она видела и слышала всё. Как барон мрака неверяще выдохнул, сжав её руку. Как ребёнка омыли в заранее приготовленной лохани. Как девочка впервые закричала, требовательно и громогласно, не оставляя никаких сомнений — это дочь Арея, барона и лучшего мечника мрака.
Эйш, улыбаясь, ходила по дому и задувала свечи. За окнами медленно занимался рассвет, когда Арей приблизился к Пельке, сжимая в руках маленький сверток. Аккуратно приложив его к груди жены, мужчина опустился на колени возле двух самых дорогих ему существ.
После долгих месяцев ожиданий, на вторые сутки после начала изматывающих родов девушка наконец встретилась со своей дочерью. Малышка же, будто что-то почувствовав, причмокнула и распахнула глаза. Они оказались невероятного цвета золотистого песка. Но куда больше впечатлял её эйдос — в груди девочки он бился слепящим сгустком света.
Комментарий к 16. Октябрь и апрель
Вам, самым преданным.
Спасибо за поддержку и терпение.
========== 17. Плоть от плоти ==========
Ты - огонь, я - зола, ты живешь, я - жила,
Позади - блеск костра, впереди - сладость ран.
Тьмы верней, мха нежней
Круг сомкнет твой приход.
Весна. Тяжёлые почки на деревьях распустились первыми клейкими листьями. Студёная вода озёр и ручьёв разбавилась талым снегом, вспаханная почва вздымалась гребнями чернозёма. В эту волшебную пору и распустился цветок новой жизни — дочь Арея и Пельки, названная Мирославой.
Девочка с первых же недель дала понять родителям, что непростым характером она пошла в них обоих. Беспокойная, громкоголосая, требующая постоянного внимания, но при этом совершенно очаровательная, милая и смышленая, Мира уже самим своим существованием привязала к себе сердца матери и отца.
Пелька, ещё не до конца отошедшая от тяжелейших родов, сразу же с головой погрузилась в новые обязанности. Подчас у неё просто не было времени и сил задуматься над изменениями, произошедшими в ней с приходом материнства — девушка лишь знала, что Мирослава была её жизнью и счастьем. Арея же ошеломили те чувства, что он испытывал, став отцом. Барон мрака дышал воздухом, который выдыхала дочь, целовал её крохотные пальчики и сам себя не узнавал. Такой любви, такого растворения всех прочих проявлений жизни в одном крохотном существе он доселе не знал.
Мечник часами просиживал у колыбели, наблюдая за тем, как Мира во сне смешно морщит личико и сладко причмокивает. Чувство ответственности, пришедшее в его жизнь вместе с Пелькой, после рождения дочери окончательно накрыло мужчину своей тяжестью. Оно, будто могильная плита, давило на грудь, мешая сделать вдох, лишая ощущения реальности.
— Какая судьба её ждёт? — произнес Арей однажды вечером, обращаясь к Пельке.
Минул месяц со дня родов. Барон мрака, по обыкновению, покачивал деревянную люльку, в то время как жена развешивала возле очага выстиранную одежду. Обернувшись, она приложила палец к губам, призывая быть потише. Ещё одно изменение, к которому мечнику трудно было привыкнуть.
Закончив дела, Пелька приблизилась к мужу и опустилась на кровать рядом с ним. Выглядела девушка неважно. Если вплоть до последнего дня беременности она сохраняла цветущий вид, то теперь её кожа приобрела землистый оттенок, щёки ввалились, а фигура стала напоминать скелет. Арею страшно было видеть возлюбленную такой, и успокаивали его лишь слова Эйш: «Она выздоровеет, дай ей время. Поддерживай, не взваливай все заботы о ребёнке на жену, и через полгода твоя красавица будет прежней».
И мечник изо всех сил старался помочь жене придти в себя. По утрам, после того, как девушка заканчивала кормить малышку, он укутывал дочь в одеяльце и выходил с ней подышать свежим воздухом, давая Пельке возможность ещё немного поспать. Следил за тем, чтобы утром и вечером она пила отвары из трав, оставленные Эйш. Не разрешал перенапрягаться. Благодаря его способностям быт молодой мамы был в разы проще, облегчая уборку, стирку и приготовление пищи.
Всё это, естественно, способствовало более скорому выздоровлению девушки, однако в первые месяцы после родов она была ещё очень слаба и мало походила на саму себя годом ранее.
Придвинувшись ближе к мужу и заглядывая в колыбель, Пелька вымученно улыбнулась.
— Думаю, с такими родителями глупо полагать, что простая. Однако я верю, что она унаследовала от нас не только способность влипать в неприятности, но и умение стойко бороться с невзгодами.
— У нас неприятности? — пошутил Арей.
— Да, — в тон ему ответила девушка. — Мы с тобой вдвоём — одна большая неприятность, которая теперь стала ещё больше.
Барон мрака, не выдержав, рассмеялся. Постоянное общение с ним сказалось на чувстве юмора Пельки, в речи которой теперь частенько проскальзывал сарказм.
— Я о другом, — внезапно посерьезнев, сказал мечник и повернулся к жене. — Думаешь, она поймет меня, когда вырастет? Сможет принять то, что я есть?
Девушка ответила не сразу. Какое-то время она внимательно смотрела ему в глаза, после чего прошептала:
— Арей, она продолжение нас — тебя и меня. Раз тьма есть в тебе, то в нашей дочери будет если не часть её, то хотя бы осознание и принятие этой стороны жизни.
— Твоя правда, молодка, — высокий скрипучий голос, внезапно раздавшийся позади, напугал обоих.
Пелька вскочила, закрывая собой мирно спящую дочь. Арей же выступил вперед, заслоняя жену. В руках у него возник меч — однако тут же исчез. Он слегка сдвинулся в сторону, и из-за его спины девушка смогла разглядеть незваного гостя. Вернее, гостью — ведь напротив них, закинув ноги на подлокотник кресла, восседала Мамзелькина. Одной рукой она сжимала очередную бутыль, другой — кусок зажаренной курицы, и с улыбкой наблюдала за переполошившимися хозяевами.
— Что вам нужно? — Пелька первой пришла в себя и враждебно уставилась на старуху.
Та моргнула, глотнула из бутылки и обратилась к Арею:
— Чаго же ты хозяйку свою не воспитываешь, родной? Разве так с гостями можно? Да к тому же с пожилыми, — притворно заохала Плаховна.
Мечник не поддался на провокацию и сурово отрезал:
— Сколько я тебя знаю, ты всегда была пожилой, однако это не мешает тебе косить всё так же исправно. Зачем пожаловала, Аида?
— Так ведь работа такая, милок, сам знаешь. Значит, кормить-поить не будете? Ну и ладно. Я ж и не к вам вовсе пришла. Хотела с малюткой вашей встретиться, — с этими словами Мамзелькина на удивление резво поднялась из кресла и шагнула к люльке.
Тогда одновременно произошли две вещи: в руках Арея вновь возник его страшный клинок, однако не успел он до конца материализоваться, когда Пелька что есть силы оттолкнула приблизившуюся к ребёнку Аиду. Девушка даже не задумалась над тем, что сделала — она знала лишь, что не не позволит приблизиться к Мирославе той, кто забирает жизни.
Мамзелькина даже не пошатнулась, однако бутыль и курица исчезли из её сухих морщинистых ручонок, а глаза заволокло странной белесой пеленой.
— Не смей, Аида! — послышался грозный окрик барона мрака.
Но его поглотил жуткий, пронзительный звон. Он заполнял голову, вливался через ноздри и рот, разрываясь внутри дребезжанием и криками. Не в силах выносить этого, Пелька зажала уши и зажмурилась, а затем всё прекратилось.
Открыв глаза, девушка обнаружила, что стоит, покачиваясь, поддерживаемая мужем. Мирослава, несмотря на шум, по-прежнему сладко спала. Мамзелькина находилась на том же самом месте, однако больше не предпринимала попыток приблизиться к ребёнку и смотрела прямо на Пельку.
— Вот она, сила материнской любви, — проскрежетала старуха. — Кинулась против Смерти, гляди-ка ты. Зря так, девонька, ты ведь должница моя.
Девушка непонимающе уставилась на Аиду, почувствовав, как напрягся Арей.