У девушки ломило всё тело, не было даже представления, сколько прошло времени, когда, наконец, она беспомощно содрогнулось в руках мужа. Едва волна блаженства схлынула, Пелька осознала, что Арей всё ещё в ней, и слегка подалась бедрами назад. Мужчина сдавленно охнул, дернул её на себя, направляя уверенными движениями, не позволяя остановиться. И она двигалась и скользила ему навстречу до тех пор, пока вновь не почувствовала знакомую дрожь - его и свою. Никогда прежде девушка не слышала, чтобы Арей рычал сквозь зубы ругательства, никогда не думала, что он способен довести их обоих до почти животного удовольствия.
Её спина ныла от долгого нахождениям в неудобной позе, бедра саднили, храня на себе следы безжалостной мужской ласки. Рывком подняв её со стола, мечник развернул Пельку и прижался к её лбу. Тяжелое дыхание опаляло лицо девушки жаром. Её колени тряслись, и она едва держалась на ногах, поддерживаемая лишь объятиями мужа.
- Я был не слишком резок? - прохрипел он.
Пелька мотнула головой, будучи не в силах говорить. Отпустив её на мгновение, барон мрака привел в порядок свою одежду и оправил юбки жены, а затем упал в ближайшее кресло, потянув девушку к себе на колени. Вглядываясь в её лицо лихорадочно блестевшими глазами, он слабо улыбнулся. Сейчас Арей казался таким же утомленным, как и она. Мужчина провел рукой по волосам, откидывая выбившиеся из хвоста влажные пряди, и запрокинул голову на спинку кресла, переводя дыхание.
Дарх у него на груди корчился и извивался. Пелька вдруг заметила, что из ранки, куда ткнулся острый конец сосульки, идёт кровь.
- Тебе не больно? - обеспокоенно спросила она.
- Ммм?… - мечник непонимающе поднял голову и проследил направление её взгляда. Поняв, что девушка имеет в виду, он мотнул головой и большим пальцем стер тонкую струйку. - Это царапина. В своё время я от него терпел вещи и похуже.
Девушка нахмурила брови, неприязненно разглядывая дарх. Поначалу тот всё тянулся к центру её груди, к эйдосу, но его слепящий свет отпугивал порождение Тартара. В конце концов, дарх как будто смирился с тем, что рядом постоянно находится душа, которую ему не дано поглотить. Однако сосущий холод мрака, исходящий от этого спиралевидного паразита, до сих пор повергал Пельку в ужас.
- Ты говоришь так, будто вы старые товарищи, прошедшие через множество испытаний, - укоризненно сказала она.
- В какой-то степени, так и есть, - осторожно признал Арей. - Дарх был со мной многие столетия, он подпитывал мои силы и нередко тем самым спасал мне жизнь. Бессмертная сущность стража света связана с его крыльями. Тогда как у стражей мрака есть лишь дархи. Я… - мужчина на мгновение запнулся, - я уже даже не помню себя без него.
- Но так было не всегда. Не с самого начала, - тихо возразила девушка. - Он - порождение боли и зла, он противоестественен. Ты не был создан с этим уродством, дарх стал частью тебя много позже.
- Что ты хочешь сказать? Намекаешь на то, что я должен от него избавиться? - при этих словах мерзкая сосулька дернулась и прочертила на животе мечника длинную кровавую полосу.
Арей и Пелька смотрели, как из раны опять медленно потекла кровь. Барон мрака при этом даже не дернулся.
- Он калечит тебя изнутри и снаружи, - глухо произнесла девушка. - А ты просишь меня спокойно на это смотреть.
Большим пальцем Арей приподнял её подбородок, заглядывая в глаза.
- Пелька, я не могу иначе. Пока не могу. Дарх даёт мне силы, необходимые для того, чтобы защищать тебя и Миру. Без него я стану бесполезен, не говоря уже о том, что никто прежде не отказывался от дарха. А значит, никто не сможет сказать, что ждёт стража мрака, лишившего мощи эйдосов. Это болезнь, да, страшная зараза, которая разлагает меня. Но это - часть моей сути, моей силы, моего могущества. Я не могу отказаться от них.
Девушка грустно слушала мужа, и в глазах её плескалось отчаяние.
- В этом вся проблема… Ты думаешь, что дарх - это источник твоих сил. На самом же деле, он - то единственное, что делает тебя слабым и уязвимым. Ты сам признал это. А ведь когда-то ты был способен черпать силы из созидания.
С этими словами она соскочила с колен мечника, поправляя ворот платья. Арей поднялся следом, навис над ней, слегка касаясь губами её тёплой макушки.
- Давай не будем снова спорить об этом, любовь моя, - примиряюще сказал он, однако тон его был твёрдым и не терпящим возражений. - Только не сейчас, не в этот вечер.
Пелька колебалась несколько секунд, а затем обреченно кивнула. В конце концов, она понимала, что перемены требуют времени. А такие серьезные, какие требовались от барона мрака, и вовсе могут занять десятилетия. Это очень больно - заново отращивать крылья.
***
Арей оказался прав насчёт Мирославы. За месяц до своего первого дня рождения девочка пошла. Напряженная, с красным личиком, цепляясь за руку матери, она уверенно протопала три шага, прежде чем шлепнуться на пол. Однако для молодых родителей в этих трёх шагах содержалось радости на много лет вперёд.
Через неделю Мира уже довольно резво перебирала толстенькими ножками по всей избе, а когда в конце марта сошел снег, она уже вовсю бегала по двору. Забот у Пельки и Арея теперь прибавилось, потому что их дочь стала ещё более непоседливой. Неусидчивостью она пошла в мать, а любопытством и тягой к приключениям - в отца. Удержать её на месте больше пяти минут теперь не представлялось возможным. Что не замедлило сказаться на внешнем виде родителей - Пелька стала ещё более сухой и поджарой, а барон мрака неожиданно для себя обнаружил, что штаны, ещё месяц назад сидевшие впритык, теперь висят на нём. Конечно, до худобы жены ему было далеко, однако теперь к его ежедневным тренировкам с мечом прибавились бесконечные игры с дочерью, что позволило согнать лишний жир и сделало тело мужчины более крепким и жилистым.
Да, несмотря на заботы и трудности, Мирослава приносила в жизнь Арея и Пельки только радость. Они являли собой очень необычную и удивительно привлекательную картину, когда выбирались погулять втроём: рослый мужчина с брутальной бородой и цепким взглядом черных глаз, тоненькая темноволосая девушка с молочной кожей и маленькая, красивая девочка, сидящая на руках у матери. Казалось бы, Лысая Гора была не самым подходящим местом для семьи с человеческим ребенком. Однако здесь легко было затеряться, растворившись в разношерстной, пестрой толпе. Тут всем находилось место.
В день рождения Мирославы птицы пели громче обычного. С утра Пелька испекла большой пирог. Через раскрытую дверь туда-сюда бегал Уголёк, занося в дом грязь со двора и свежие запахи весны. Арей тренировался во дворе, а Мира играла на полу с игрушками. Их разнообразие поражало: от девичьих тряпичных куколок до крохотных деревянных мечей и сабель. Когда молодая мать впервые увидела эти «игрушки», она накинулась на Арея с гневными криками. Однако со временем успокоилась и поняла, что где-то это даже правильно. Учитывая то, кем были её родители, девочке рано или поздно придется учиться защищать себя. Пусть уж лучше рано. Тогда привыкнуть успеет не только Мирослава, но и её мать.
День прошёл в играх на свежем воздухе и праздничной суете. Ближе к вечеру Пелька настояла на том, чтобы сходить на площадь. Арей давно заметил, что его молодой жене нравится быть в гуще людей и событий. Мечник относился к этому с пониманием, ведь он ни на минуту не забывал, что она сама ещё совсем ребенок - не так давно ей исполнилось всего двадцать лет.
Пелька изменилась за прошедшее время - от прежней девчонки-дикарки осталось лишь хрупкое сложение да старый нож с ногтём титана, спрятанным в рукояти. Лишь иногда, в моменты напряжения или споров, глаза девушки загорались гордым вызовом, выдававшим, что где-то внутри всё ещё живет прежняя Пелька. Однако замужество, беременность и роды изменили её - она стала уверенней в себе, храбрее, мудрее и терпеливей. А ещё гораздо краше. После рождения дочери девушка стала носить приталенные платья из шерсти и кружева, которые подчеркивали её изящное сложение. Волосы она перестала заплетать, а в уши вдевала большие серьги, усыпанные самоцветами. Если бы не её белокожесть и изысканная одежда, Пелька вполне могла бы сойти за цыганку. Арей, стоит заметить, был ей под стать - со своими собранными в узел волосами и густой бородой, укутанный в плащ и затянутый в черную кожу. А их маленькая дочь, со спутанными кудрями, в нарядном платье и с разодранными коленками, завершала картину. Вместе они выглядели, как семейство благородных разбойников.