- Что произошло? - размеренно спросила она, стараясь не давить слишком сильно.
- В этот раз ни одного комиссионера, зато трое стражей, - сквозь зубы ответил мечник, терпеливо снося боль. - Не шибко умелых, но всё же численный перевес сказался.
- Ты всех убил? - всё так же спокойно поинтересовалась девушка.
Мужчина повернулся к ней.
- Нужно было пригласить их к нам на чай? В битве всегда кто-то выходит победителем, а кто-то - проигравшим. Если я сижу здесь, значит, где-то там лежит мой противник.
Вода в миске стала красно-розовой, когда девушка закончила промывать рану и наложила сверху тугую повязку. Арей щёлкнул пальцами, и грязная вода с испорченными тряпками просто исчезли. Однако Пелька всё равно подошла к большому тазу и сполоснула миску. Когда она обернулась, её дыхание оборвалось.
На столе перед мечником лежали три дарха. По сравнению с его собственным они были мелкие, их грани не блестели столь же ярко и гипнотически, но от них веяло такой же мёрзлой пустотой. Орудуя кинжалом, Арей коротким умелым жестом вскрывал дергающиеся сосульки и пересыпал эйдосы в свой дарх. Пелька вновь услышала тот же печальный перезвон, который был ей знаком ещё с Лысой Горы, с того вечера после боя Арея и Эребуса, когда она впервые увидела этот жуткий ритуал. Грустно мерцающие песчинки одна за другой ссыпались в разверстую пасть дарха, и девушка отвернулась, глотая слёзы. Зрелище было невыносимым и отталкивающим.
Её и без того угнетённое состояние не улучшилось, когда она вдруг почувствовала руки мужа у себя на талии. Он стиснул её в объятии и попытался развернуть к себе для поцелуя, однако девушка стала вырываться. В глазах барона мрака вспыхнул опасный огонёк, и он толкнул жену к стене, в последний момент обхватив её затылок, чтобы она не ударилась головой. Зажав девушку между шершавой деревянной поверхностью и своим телом, Арей внимательно следил за выражением её лица, крепкой рукой удерживая жену от побега.
- Ага, - наконец прошептал он, и его губ коснулась странная усмешка, которую Пелька не видела уже очень давно. В этой усмешке презрение к себе мешались со злостью на весь мир. - Вот оно.
- Что? - не поняла девушка.
- Отвращение, - мужчина всё так же улыбался, и ей не верилось, что эти самые губы, которые дарили ей столько радости, теперь растягиваются в мучительном оскале. - Твой муж стал тебе противен, любовь моя?
Пелька что было силы оттолкнула его, и он разжал руки, больше не пытаясь её удержать.
- Мне противен не ты, - тяжело дыша, сказала она. - Мне отвратительна твоя слабость, которой ты, запнувшись о первые настоящие испытания, снова решил потакать. У меня для тебя плохие новости - момент ты выбрал самый неудачный.
Ноздри мечника раздулись, выдавая его гнев. Он сжал кулаки, стараясь не сорваться.
- Вот, значит, как? - просипел он. - По-твоему, я решил потакать слабости? Ты знаешь, что я мучился от голода дарха многие месяцы. И продолжал бы бороться, если бы не обстоятельства. Но случилось то, что случилось, а мне нужны силы! И я устал тебе это повторять!
- А я устала предлагать тебе помощь! - не выдержав, Пелька тоже повысила голос. - Я много раз повторяла, что ты не обязан нести свою ношу в одиночку! Мы вместе создали всё это, и вместе должны нести ответ за последствия. А ты отодвигаешь меня в сторону, не считаясь с тем, что я при этом чувствуя, не принимая в расчёт, что я далеко не так слаба, как тебе кажется!
Барону мрака было не по себе от осознания того, что упрёки жены в чём-то справедливы. Однако в этот раз признать её правоту было выше его сил.
- Кажется, я ещё несколько лет назад предупреждал, чтобы ты не строила иллюзий на мой счёт! Я не обещал тебе ничего, кроме своей любви и преданности - и, кажется, в этом ни разу тебя не подвёл! - он видел, как запрыгали губы жены, но не мог остановиться. - Чего ещё ты хочешь от меня? Чтобы за пару лет я превратился в милосердное добро, выкинул дарх и заново отрастил крылья? Это не сказка, а явь, открой, наконец, глаза!
- Папочка…
Тоненький голосок, раздавшийся со стороны колыбели, заставил обоих родителей вздрогнуть и одновременно повернуть головы. Мирослава, цепляясь за бортики, крепко стояла на своих пухленьких ножках и смотрела на них огромными испуганными глазами.
- Радость моя! - Пелька бросилась к люльке и прижала к себе дочь. - Наконец-то! Арей!
Девушка сияющими глазами посмотрела на мужа. Она в один миг позабыла об их ссоре и страхах - её дитя сказало своё первое слово, которое она с упорством повторяла маленькой Мирославе вот уже несколько месяцев, надеясь порадовать мужа. Однако на его лице вместо ожидаемого счастья отразилось лишь отчаяние. Гримаса боли исказила грубые черты, и он вновь рухнул на стул, спрятав лицо в ладонях.
Пелька растерянно спустила дочь с рук, и девочка быстро-быстро затопала к отцу. Ткнувшись в его колени, Мира забила кулачками, требуя внимания и приговаривая:
- Папочка, папочка…
Она выговаривала это слово уверенно и довольно чётко, почти как взрослая. Арей поднял голову и взглянул на дочь. В его глазах плескались мутные слёзы.
***
Расскажи мне о мокрой дороге,
Что сокрыла следы навсегда уходящего в путь,
Как застыли в суровом молчании боги,
Не желавшие снова отнятое счастье вернуть.
Он не мог заснуть. И не потому, что ему снова снились полёты - нет, он давно уже спал без сновидений. Дело было в страхе, который, подобно ядовитой змее, крепкими кольцами обхватывал его, свивался в районе шеи, давил на грудь, не давая дышать. Барон мрака всегда был храбр, безрассудно отважен, даже в разгар кровопролитной битвы, в окружении сотен врагов его ни разу не покинула смелость. И вот теперь он боялся - это мерзкое, неудобное чувство было ему прежде незнакомо, и мечник не знал, как с ним справляться.
Мысли - одна абсурдней другой - штурмовали его разум. Он смертельно устал и выбился из сил. И ещё он сказал Яраату правду - у Арея не было даже идеи о том, что делать дальше. Надежда на артефакт становилась всё призрачней - если они, потратив столько времени, не смогли отыскать его вдвоём в более спокойных обстоятельствах, то сейчас об этом и думать нечего. А даже если оборотень сможет найти Свиток желаний в одиночку, неизвестно, когда именно это произойдёт, тогда как помощь нужна уже сейчас.
И в болезненно воспаленном мозгу барона мрака вновь вспыхнула старая идея - стереть память жене и дочери и отправить их в человеческий мир. При одной только мысли об этом Арея охватывала такая безысходная ненависть ко всем сущему, - ко всему, что отнимает у него любовь и семью - что он готов был спалить всю Москву. Когда-то он уже рассматривал такой вариант - тогда Пелька только ворвалась в его жизнь, и всё ещё не зашло так далеко. Но он не смог отпустить девушку - и что-то подсказывало Арею, что сейчас он тем более не сделает этого. Теперь, когда у него есть дочь. Этот вариант он прибережёт на самый крайний случай, когда надежды совсем не останется…
Но был ещё один. Дикий, отчаянный и непостижимый: отправиться к Троилу и просить о защите жены и дочери. Барон мрака понимал, что даже сама мысль об этом абсурдна, но у него больше не было идей. Он перебрал все возможные варианты, и каждый был заведомо провальным, грозя его семье неминуемой гибелью.
Подобные рассуждения были порождением мрака, без сомнения. Конечно, Арей изо всех сил хотел спасти жену и дочь, и не лишиться их при этом. Он хотел оставить их себе, чего бы это не стоило. Он решил тянуть до последнего.
Тяжёлые мысли прервал тонкий стон, раздавшийся с той стороны постели, на которой лежала Пелька. Потянувшись к ней, мечник, отлично видевший в темноте, потряс девушку за плечо, но она не проснулась. Лишь снова застонала, на этот раз громче. Арей мгновенно придвинулся к жене и коротко шлёпнул её по щеке. Вздрогнув, Пелька открыла глаза, хватая воздух ртом. В свете луны были отчётливо видны капельки пота у неё на лбу.